Книга Роксолана. Королева Востока - Осип Назарук

Первая любовь — чаша ароматного цвета,

Вторая любовь — чаша красного вина,

Третья любовь — чаша черного яда…

Из сербской народной песни

Восходящее солнце только-только улыбнулось над башнями, стенами и страшными вратами Баба-и-Гамаюн, и над еще более ужасными Джеляд-Одази, и над большими платанами во дворе, и над окошками в подвалах для челяди, и над спальней только купленных невольниц.

Настя проснулась и открыла глаза. Другие еще спали.

Первое, что ей пришло в голову, — мысль о слугах ее родителей. Одних они любили, других — нет. Она старательно припоминала, кого и за что любили.

Мысли ее прервала кая-хатун, что пришла будить невольниц. Они повскакивали на ноги и начали одеваться. Молча одевалась и Настя, и тайком перекрестилась, произнося «Отче наш».

Кая-хатун повела новых невольниц на первый этаж сераля, чтобы показать им его устройство. После их должны были осмотреть и разобрать себе жены султана и одалиски.

Весеннее солнце играло светом на разноцветных венецианских витражах окон сераля и оживляло игрой красок узор чудесных ковров в покоях. Внимательно поглядела на них Настя и всем существом обрадовалась этой пышной красоте. И ей казалось, что она купается в этой красоте, словно в теплый день в реке родного края. Чудилось ей, что стены, покрытые коврами, живые, и, что они рассказывают чудесные сказки, как бабушка в родном доме. И казалось ей, что она уже не служанка и невольница, а госпожа, богатая самим видом этих дивных красок и прекрасных картин. Цветущий край смотрел на нее с этих стен, цветы, что были прекраснее настоящих, и такие же плоды и гроздья винограда. Там шла Агарь с маленьким сыном Измаилом. Шла по пустыне, изгнанная мужем из дома, шла в опускавшейся на землю ночи. Но даже пустыня выглядела как ковер, мягкий, словно песня матери. И все так прекрасно отражалось от матово-золотых стен гарема, что Настя почувствовала тепло и труд рук и умов великих художников.

Местами шла она по полутемным коридорам и не украшенным покоям, что выглядели как каменоломни. Вскоре она миновала их.

Любимой жене султана не понравилась ни одна из новых рабынь. И их повели дальше, в более скромные уголки сераля, где Настю выбрала себе одна из султанских одалисок, но слишком изнеженная турчанка.

Теперь Настя оказалась в ее покоях, а с ней еще несколько невольниц.

Уже на следующий день начала она познавать жизнь большого гарема, его обычаи, зависть, интриги и ненависть.

Мысли и разговоры султанских жен, одалисок и служанок крутились вокруг молодого султана. Всем было в подробностях известно, в какой день и час он бывал у той или иной своей жены или одалиски, как долго задерживался, ушел ли довольный или нет, на кого по пути посмотрел, что и кому сказал. Одежда и повозки, служба и сладости, окружение султана — все, словно в зеркале, находило отражение в разговорах и мечтах гарема. Настя скоро узнала все это и ей стало скучно.

В душе она чувствовала, что это лишь наносное. Этим она утешалась, хотя и беспокоилась. С тех пор, как рассталась с отчим домом, все было для нее удивительным, но конечным. Все, все, все.

Это случилось через три часа после прибытия Насти к новой госпоже. Весна была в разгаре.

Деревья цвели в садах султана. А в парках Ильдиз-Киоска, словно воды рек, нежно колыхались длинные и округлые клумбы красных, синих и пурпурных цветов.

Пьяные от пахучего сока цветов и деревьев, жужжали пчелы в лучах золотого солнца. По прозрачной поверхности садков, среди зелени листьев и блеска цветов плавали белые вереницы лебедей.

На фоне темно-зеленых кипарисов красиво выделялись ослепительно белые кусты жасмина, около которых останавливался и стар, и млад, если проходил мимо чудных клумб сарая, вдыхая эти ароматы по милости неба. Тем временем над садками в парках султана засияла семицветная дуга. Они были прекрасны, словно в раю.

Настя уже привыкла к своим обязанностям, к ношению воды, к мытью каменных ступеней, к уборке покоев, к выбиванию ковров и диванов, к протиранию дорогих росписей, наконец, к скучному и долгому облачению своей госпожи, даже к бесцельному сидению в ее прихожей. В мыслях она только еще пыталась привыкнуть к тому, чтобы не огорчаться от вида старых рабынь, что тут и там ковыляли как тени при добрейших женах султана.

И наступил памятный для Насти день и таинственный поворот ее судьбы.

Вечерело.

Муэдзины окончили пение пятого азана на вершинах стройных минаретов. На сады ложилась чудесная тишина ночи в Дери-Сеадети. Пахли глицинии.

Служанки, среди них и Настя, закончили с облачением султанской одалиски в мягкие ночные одежды и начали расходиться, как вдруг подошел кизлярагаси, начальник черных слуг в ранге великого визиря. Он сообщил лично госпоже, что сегодня вечером ее посетит сам падишах. Он низко поклонился и вышел.

Одалиска оживилась так, что сложно было узнать в ней прежнюю женщину. Ее большие черные глаза приобрели блеск и живость. Она приказала умастить ее самыми дорогими благовониями и одеть на нее лучший наряд и лучшие драгоценности. Все ее слуги получили строгий приказ — стоять возле дверей своих комнат и не смотреть в глаза великого султана, когда тот будет проходить мимо.

Тишина легла на целую часть сераля. Только черные евнухи ходили на носках и слушали, не идет ли султан, властитель трех частей света.

Настя после приказа госпожи скромно встала около дверей своей комнаты и положила руку на железную решетку открытого окна, в которое заглядывали распустившиеся цветы белого жасмина, пронизанные таинственным светом луны.

Сердце в ее груди стучало все чаще: ей было интересно увидеть великого султана, перед которым трепетали миллионы людей, даже дикие татарские орды, грабившие ее край.

Молнией промелькнули перед ней события с момента ее похищения из родного дома. Ей казалось, что все земли и пути, какими идут татары, подвержены власти человека, что должен был войти в покои ее госпожи, что этот человек — источник той страшной силы, что уничтожает все вокруг. И сердце Насти забилось еще сильнее. Впервые в жизни почувствовала она какое-то небывалое внутреннее беспокойство. Она вся превратилась в слух. Ей казалось, что она ждет соловьиную трель, и что он вот-вот защебечет в парке…

Долго она ждала.

Наконец, издалека послышался шелест шагов и комнатных ковров. Настя открыла двери и еще раз машинально положила руку на железную решетку, через которую виднелись цветы белого жасмина Не смотрела она на молодого султана.

Один лишь раз глянула.

Султан остановился.

Да… Перед ней стоял он в лунном свете. Во всей красе своей молодости, первородный сын и законный наследник Селима Грозного, Сулейман Великолепный, — господин Царьграда и Иерусалима, Смирны и Дамаска и семисот богатых городов Востока и Запада, десятый и величайший падишах из Османов, халиф всех мусульман, господин трех частей света, царь пяти морей и гор Балканских, Кавказа и Ливана, и чудесных розовых долин Марицы, и ужасных путей в степях Украины, могучий страж святых мест в пустыне Мекки и Медины, и гроба Пророка, гроза всех христианских народов Европы и повелитель сильнейшей армии мира, что твердо стояла на берегах тихого Дуная, широкого Днепра, Тигра и Ефрата, синего и белого Нила… Ноги ее задрожали.