Книга Кровь с небес - Марчелло Фоис

– Раз так, поступайте как знаете, вам теперь нечего опасаться, Филиппо мертв – и все уладилось само собой! Раз у вас теперь все хорошо, что ж… – подытожил я, повернулся и намеревался уйти. Меня уже вовсю мутило от запаха гнили.

Но тут я почувствовал, как кто-то с силой вцепился мне в воротник пальто и потащил: меня словно затягивало в водоворот. Я попытался высвободиться, но не тут-то было: я только скользил, как по льду. И вот уже Элиас Танкис прижал меня к грязной, забрызганной кровью стене, и щекой я ощущал холод мрамора:

– Занимайтесь своими делами, а в наши нос не суйте!

* * *

Едва я покинул стены бойни, как тут же промок насквозь; струи воды настойчиво забарабанили по полям моей шляпы, и это казалось мне подарком судьбы. Я широко развел руки, чтобы полностью слиться с дождевыми потоками. Я задрал голову, открыл рот, совсем как в детстве, когда хотел попробовать облака на вкус: это было желание очиститься. Если бы только одного этого желания хватило, чтобы унять бешеный ритм моего сердца! Мне было страшно, меня напугали глаза Элиаса Танкиса, и его крепкая хватка, и его голос, и запах крови. И я просил у неба, чтобы улеглась сумятица в моей душе, чтобы ко мне снова вернулось самообладание.

Я уже направлялся в сторону Преда-Балларина.[17]Я шел за город, туда, где вся природа безропотно подчинилась иному дождю. Вперед, все дальше и дальше. Пружиня под моими ногами, жалобно шуршали травинки, жесткие и острые, как заточенный нож. Я тоже мог пустить корни, остановиться, врасти в землю, как старое дерево, которого в будущем ждет только одно – целовать листвою небо.

Меня охватывал страх, не такой, как прежде, ничего подобного я раньше не испытывал. Это был смиренный страх, унизительный, как испуганный взгляд, мечущийся в поисках выхода. Ощутив этот страх, я понял, что выдуманный мной мир не имеет ничего общего с реальной жизнью, что столкновение с ней – это не схватка на равных. В этом мире не действовали соглашения и правила, не имели значения слова. Теперь я увидел этот мир вблизи и соприкоснулся с ним, а ведь прежде я мог только догадываться о его существовании.

Внезапно я почувствовал себя слабым и беспомощным.

Если бы кто-либо сейчас наблюдал за мной со стороны, он бы счел меня безумцем: взрослый, крепкий высокий мужчина топал ногами и выкрикивал что-то, обращаясь к небесам.

Однако мне это помогло. Промокнув до нитки, с трудом дыша, я нагнулся и уперся руками в колени. Некоторое время я постоял так, не отрывая взгляда от крошечной точки далеко внизу, у моих ног. Я дышал открытым ртом, набирая полные легкие воздуха и дождя. И вот мне стало легче, словно меня спасли при кораблекрушении, словно я был горным бараном, уцелевшим в лесном пожаре, словно я был бегуном, пришедшим к финишу. Словно я был поэтом на Олимпе.

Едва ощутимая мелкая дрожь скользнула из недр земли, моей земли, к Моим ступням. Словно разряд природного электричества пробежал от самой подошвы вверх по моим ногам, вверх по бедрам, по спине, по груди – до самого горла. На меня напал хохот, болезненный и безумный, как конвульсии эпилептика.

* * *

Мать испуганно взглянула на меня, словно увидела привидение:

– Боже святый! Что с тобой стряслось?

– Я промок, – только и сказал я в ответ, стараясь выглядеть спокойным.

Раймонда возвела очи горе.

– И когда только кончится этот дождь… – обронила она. – Как бы то ни было, там тебя дожидается Дзеноби.

– Я должен сперва снять мокрые башмаки, а то еще подхвачу воспаление легких.

– Пойду скажу ему, что ты уже вернулся.

– Подождите минутку, мама, – остановил я ее. – Вам когда-нибудь приходилось делать что-то такое, чего вы сами боялись, но все-таки знали, что все равно вы должны это сделать?

Мать задумалась на секунду, колеблясь, отвечать мне или сразу уходить. Она уже собралась было уходить и даже сделала несколько шагов в сторону моего кабинета, как вдруг обернулась.

– Приходилось, в тот день, когда я тебя родила, – промолвила она.

Дзеноби дожидался меня стоя. При виде меня он улыбнулся, и, сказать по чести, это было первым приятным событием за тот ужасный день.

– Ну что, есть новости? – спросил я, предложив ему сесть.

Дзеноби кивнул:

– Я поспрошал тут у людей об этом Солинасе, как вы меня просили. Вот что, пить он не пил, больной он был, малярию когда-то подхватил. В кабачки да забегаловки только время от времени играть ходил, если удавалось найти кого-то, кто с ним пошел бы. Он не был человеком компанейским, ни с кем дружбу не водил, вы понимаете, про что я? Пройдоха тот еще был, все обо всех вызнавал. Говорят, сведения за плату раздобывал, да еще деньги ссужал в рост. Сплетник, стукач и процентщик, гспадин-авокат! Говорят, будто не без его помощи тогда задержали Сальваторанджело Деттори, известно, что из этого тогда вышло. Да и к делу Моргольяи он руку приложил…

– Получается, что тот, кто его убрал, оказал обществу большую услугу?

Дзеноби рассмеялся:

– Да, вроде так оно и получается. Однако, как мне от надежных людей стало известно, дней за десять до того, как его убили, у Солинаса не за будь здоров спор вышел, угадайте с кем?

Дзеноби замолчал. Он не сказал больше ни слова, словно впрямь решил, что я буду с ним играть в загадки. И что он только себе вообразил!

Я молча прождал несколько мгновений в надежде, что он все же заговорит. Напрасно.

– Не знаю, – только и пришло мне в голову.

У Дзеноби появилось хитрое выражение лица. Он покачал головой и уверенно пообещал:

– Вы ни за что не догадаетесь!

У меня на самом деле не было никакого желания угадывать.

– Ну, ты сам мне скажешь, по-хорошему, или тебя пороть надо будет, чтобы признался? – попробовал пошутить я.

Шутка, видимо, оказалась неудачной, потому что Дзеноби сразу надулся.

– С Руджеро Танкисом, – выпалил он.

– С… Руджеро Танкисом? – Я повторил чужие слова, как кукла чревовещателя.

Дзеноби поспешно продолжил рассказ:

– Говорят, что этот Солинас хвастался, будто знает кое-что о невесте Танкиса, и угрожал об этом раззвонить. И тогда, говорят, эти слова шибко обозлили Руджеро, и он прилюдно пообещал, что вырвет Солинасу язык его поганый, вырвет да и засунет… извиняюсь за такое выражение… ему в задницу!

* * *

Старший инспектор Поли был вынужден признать, что некий Солинас в самом деле время от времени мелькал в коридорах казармы. Поли подтвердил, что то был скользкий тип, прирожденный информатор. Он был одним из тех мастеров доноса, которым даже не приходилось бегать в поисках информации – нужные сведения в виде подслушанных там и сям обрывков фраз находили их сами.