Тут же фон Штраубе пожалел, что эти слова сорвались у него с языка – слишком по соседству они были с тайной его собственного предназначения, с той Великой Тайной, кою он пока не хотел кому-либо раскрывать.
По счастию, великий князь отнесся к ним достаточно легковесно.
— Да, да, Священный Грааль… — произнес он. — Судя по рыцарским романам – кажется, чаша с кровью Христовой… Ну а другие тайны? К примеру, владение ясновиденьем… Ведь тамплиеры обладали этим умением?
— Полагаю, лишь некоторые из них, — сказал фон Штраубе, — прошедшие все ступени посвящения, да и то лишь в самые роковые минуты своей жизни.
— Как, например, их несчастный последний гроссмейстер Жак де Моле? — выказал снова же свою осведомленность великий князь. — Сколь мне помнится, уже посаженный королем Филиппом на кол, он предрек гибель всему роду Капетингов по истечении восемнадцати колен.
— Да, сие именно так, — подтвердил фон Штраубе.
— И бедный, обезглавленный якобинцами Людовик был как раз восемнадцатым коленом после Филиппа?
— Сие тоже невозможно отрицать.
— О, ясновиденье, несомненно! — воскликнул великий князь. — Причем на века вперед!.. Если бы кто умел так видеть вперед хоть на год, на два!.. Дорого бы я дал за счастье общения с таким человеком!
Фон Штраубе следил за собой, чтобы его лицо ничего не выдало. Ибо в этот самый миг промелькнуло опять… Глаза императора Павла, выпученные в смертной муке, и офицерский шарф, затянутый на шее у самодержца.
Престолонаследник вздохнул:
— Понимаю, вы слишком молоды и едва ли прошли все необходимые ступени, чтобы обладать подобным даром. Но ведь не должно было подобное исчезнуть вместе с тамплиерами после разрушения их цитаделей?
Фон Штраубе чувствовал, что так же, как нынешним утром во время аудиенции у императора комтур Литта, вступает и сам на тонкий лед – слишком близко трепыхалась его Тайна рядом со всем этим, — но свой орден тоже требовалось поддержать в глазах Александра, потому он сказал:
— Нет, ваше высочество, истинные тайны не могут исчезнуть. Так, последний тамплиерский гроссмейстер де Моле, предвидя гибель и свою, и своего ордена, незадолго до своей страшной смерти отправил двенадцать эмиссаров, самых посвященных рыцарей, именно на Мальту, в орден святого Иоанна Иерусалимского. Кстати, мой далекий пращур был одним из этих эмиссаров. И уж надо полагать, не золото они с собою везли, а нечто, что дороже любого золота.
— Тайны своего ордена! — догадался великий князь. — Так значит, мальтийцы ими обладают?!
— Во всяком случае, многими из них.
— И тайну ясновидения?
Тут фон Штраубе почел за наилучшее промолчать. Престолонаследник довольно пристально взглянул на него, однако по очевидной мягкости своей натуры допытываться более не стал и перевел разговор на другое:
— Говорят, франкмасоны, по-русски именующие себя вольными каменщиками, — сказал он, — коих много у нас в империи стало в последние годы, также получили от ордена Тамплиеров какие-то тайные знания.
— Я так думаю, — вполне довольный сменою темы разговора, ответил фон Штраубе, — лишь некую пыль, сдунутую с этих знаний. — Конечно, что-то знали и тамплиерские рыцари низших чинов, разбежавшиеся кто куда. Они-то и создали – сперва в Шотландии, потом по всей Европе – франкмасонские братства. Но повторяю: их знания – только пыль, состоящая из неосмысленного или из вовсе не понятого ими. Некие детские игры в Тайну взамен ее самой. Правда, эти забавы помогают им проникать даже в иные дворцы, куда иначе путь им был бы заказан по причине худородства некоторых братьев, но боюсь, они порой просто не понимают смысл слов, которые говорят. Например, они именуют себя не только вольными каменщиками, но еще и…
— Детьми Вдовы, — подсказал престолонаследник, после слов барона о вольных каменщиках, кои просочились во дворцы, несколько покрасневший, из чего фон Штраубе заключил, что масонство также не чуждо и его императорскому высочеству.
— Именно так, — кивнул барон. — И какую же вдову они подразумевают?
— Богоматерь, я так думаю… — неуверенно проговорил великий князь.
— Однако же согласитесь, ваше высочество, — сказал фон Штраубе, — что вдовство (да простит меня Господь за сии слова!) — не самое примечательное в житии Девы Марии. Это обстоятельство даже обойдено молчанием во всех Святых Евангелиях, где нет и упоминаний о смерти ее супруга Иосифа. К тому же называть себя Ее детьми, прекрасно зная о том, Кого она родила…
— Да, меня это тоже всегда несколько смущало… — признался дофин.
— Добавлю, — продолжал фон Штраубе, — что тамплиеры также иногда именовали себя Детьми Вдовы – но совсем, совсем иную Вдову они имели в виду!..
Ах, снова он вступил на этот тонкий ледок!.. Но и масонов следовало же приумалить в глазах великого князя, комтур как-то о том говорил – слишком толсто осела эта пыль во всех дворцах мира, не оставляя места тем, кто несет в себе истинные знания.
— И какую же иную вдову разумеете вы? — заинтригованный, спросил великий князь.
— Ту, чье вдовство… точнее, тот миг, в кой она овдовела… Этот миг, это событие стало важнейшим знамением для всего нашего мира!..
— Я все еще не понимаю вас, барон…
— Конечно, я имею в виду Марию! — воскликнул фон Штраубе. — Но только Марию Магдалину!
— Позвольте, барон, — вмешался Александр, — но чьей же вдовой она была? — И вдруг, вспомнив предыдущие слова фон Штраубе, выдохнул: – Неужели?!.. Вы хотите сказать – Она была Его женой?! Но нигде в Святом Писании…
— Святое Писание тоже надо уметь читать!.. — в запальчивости перебил его рыцарь, что, безусловно, являлось нарушением всех мыслимых правил приличия – как-никак перед ним восседал сам кронпринц. Однако Александр ничуть не поморщился, и фон Штраубе продолжал уже более учтиво: – Во-первых, ваше высочество, существуют апокрифы, в коих нет ничего еретического, просто они не канонизированы Церковью. Так вот, в апокрифическом Евангелии от Фаддея говорится, что при въезде в Иерусалим она отирала Спасителю нашему ноги своими власами. Согласно иудейским правилам, только супруга могла так поступить…
Сомнение отобразилось на миловидном лице дофина:
— Ну, все-таки апокрифы…
— Что ж, — сказал фон Штраубе, — можем опереться и на канонические тексты. К примеру, на Апокалипсис. — Он по памяти привел стихи из Откровения Иоанна Богослова: – «И явилось на небе великое знамение – жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на голове ее венец из двенадцати звезд…» Двенадцать звезд – это, понятно, двенадцать колен Израилевых. А речь в сем тексте – о готовящемся втором пришествии Христовом. Так чья же в таком случае жена могла предстать в сем божественном облачении?
— Да, в том, что вы говорите, есть определенный смысл… — проговорил великий князь.
— И далее там… — не смог удержаться фон Штраубе. — «Она имела во чреве и кричала от боли и мук рождения…»
