полностью.
Эти слова заставили меня задуматься. Могла ли Лена стать тем, что мне нужно? Ирина исчезла, но её покорность, её готовность подчиняться… это всё ещё было частью меня. И если Лена могла дать мне это — разве я должен отказываться?
— Я не знаю, смогу ли я довериться тебе так, как доверился Ирине, — честно признался я.
Лена слегка улыбнулась, её глаза светились уверенностью.
— Попробуй. Ты же ничего не теряешь. Я стану такой, какой ты захочешь меня видеть. И никакой привязанности — только ты и я, твой контроль и моя покорность.
Я замолчал, пытаясь осмыслить её предложение. Внутри меня закипали противоречивые чувства. С одной стороны, я всё ещё был поглощён воспоминаниями о том, как подчинялась мне Ирина, но с другой — Лена открывала передо мной новые перспективы.
— Хорошо, — сказал я наконец, приняв решение. — Давай попробуем.
Глава 40
Лена не заставила себя ждать. С момента нашего разговора она кардинально изменила своё поведение. Она стала той, кем обещала быть — полностью покорной. Она прислушивалась к каждому моему слову, выполняла любые указания без вопросов, словно ей доставляло удовольствие быть под моим контролем с одним но.
— Все кроме этого! — ответила она мне, когда я намекнул что Ирина отдавалась мне вся без остатка, и для меня не было запретных мест с Ириной.
С каждым разом я всё больше ловил себя на мысли, что её покорность не давала мне того удовлетворения, которого я ожидал. Я жаждал полного контроля, но то, как Лена подчинилась мне, казалось слишком лёгким. Это было похоже на игру, в которой я знал каждую её реакцию, каждое движение наперёд. Не было того элемента неожиданности, который был с Ириной.
Я начал понимать, что дело было не только в покорности. Ирина была сложной, и её полное подчинение приходило не сразу. Это был процесс, в котором я чувствовал себя победителем, завоёвывая её шаг за шагом. С Леной всё было иначе. Она сразу дала мне всё, что я хотел, но это казалось каким-то искусственным, слишком удобным.
Я не мог избавиться от мысли, что Ирина была настоящей. Её покорность была не только игрой, но и её внутренней борьбой. Теперь же я чувствовал себя словно актёром, играющим по заранее написанному сценарию.
Однажды вечером, когда Лена, как обычно, подчинилась каждому моему жесту, я вдруг осознал, что на самом деле мне нужно не просто контроль, а именно та связь, которую я имел с Ириной.
Лена в буквальном смысле навязывала себя, но не была моей полностью, я не скажу, что мне очень нужно было именно такая близость, но недостающий пазл ее души или ее тела, оставался недоступным для меня.
Постепенно я понял, что она все больше и больше начинаю раздражаться на ее привязчивость, понимая, что это не здоровый интерес к ее запретному месту патология.
Лена вошла в комнату молча, как она делала это уже многие недели. На её лице — маска покорности, в глазах — привычное ожидание. Она опустилась на колени передо мной, так, как мы это неоднократно практиковали, словно по сценарию, который уже надоел.
Всё выглядело идеально: её поза, её поведение, её покорность. Но что-то было не так. Меня не покидало ощущение, что я теряю что-то важное. Когда Ирина была рядом, её покорность была неочевидной. Она боролась с собой, с нами, и в этом была настоящая динамика, движение, искра. А с Леной… Всё было ровным, предсказуемым и каким-то механическим. Она словно стала частью моих рутинных действий, но не частью моей жизни, моей души.
Каждый её жест был безупречен, но в нём не было той глубины, того конфликта, который я находил в Ирине. Лена словно пыталась навязать себя мне, но не могла по-настоящему отдать свою душу. Быть с ней означало жить в иллюзии контроля, а не в реальности.
И вот в этот вечер, когда она вновь встала передо мной на колени, я осознал, что больше не могу терпеть. Её привязчивость, её стремление угодить стало угнетать. Казалось, что она раз за разом вторгалась в мои мысли, в мою личную территорию, но всё это было поверхностным. Где-то в глубине её существа оставалась недоступная мне часть, как будто запертая комната, ключ от которой она никогда не собиралась отдавать.
— Лена, нам нужно расстаться, — сказал я резко, почти без раздумий, словно эти слова ждали своего часа давно.
Она замерла на мгновение, её глаза блеснули от неожиданности. Я ожидал, что она начнёт протестовать, объясняться, пытаться удержать меня, как она делала это раньше, но вместо этого на её лице мелькнула странная тень — что-то между облегчением и страхом.
— Почему? — тихо спросила она, не поднимая глаз, её голос дрожал, но не был обиженным или сердитым.
— Потому что это не работает. Мы с тобой не совпадаем, — ответил я, пытаясь подобрать слова. — Я чувствую, что ты пытаешься дать мне то, что, как тебе кажется, я хочу, но это не то, что мне нужно. Ты стараешься быть покорной, но всё это неправильно. Ты не отдаёшь мне всего себя, и я не могу получить от тебя того, что действительно нужно.
Лена подняла голову, в её глазах промелькнула боль, но она сдержалась. Её лицо выглядело спокойным, но внутри, я знал, она боролась с этим решением. Возможно, она и сама понимала, что это конец, но её привычка быть послушной мешала ей отпустить меня.
— Ты хотел контроля. Я дала тебе его. Ты хотел покорности. Я подчинилась, — её голос был тихим, но в нём звучал слабый оттенок горечи. — Что ещё тебе нужно? Ты сказал, что этого хочешь. Я сделала всё для тебя.
Я вздохнул. Её слова были правдой, но они не отражали сути.
— Да, ты подчинилась, — признал я. — Но ты всегда оставляла что-то для себя. Это ощущение, что я контролирую тебя, было ложным. И дело не только в тебе. Я думаю, я искал что-то другое. Ирина… — моё горло перехватило, когда я произнёс её имя. — Она давала мне больше, чем просто подчинение. Она была сложной, она боролась. Но в этом был смысл. А с тобой… это просто иллюзия.
Лена поднялась с колен, её лицо было бледным, но она держалась. Её голос, когда она заговорила, был спокойным, почти холодным.
— Я понимаю. Ты всегда был одержим Ириной. Я думала, что смогу её заменить, что смогу дать тебе то, что она давала. Но, кажется, я ошибалась.
Я не
