султан. Иногда, грех сказать против истины, иногда туристы подают чаевые, покидая нашу «Изабеллу». Особенно если погода выдавалась благополучной и богатые гуляки оставались довольны злачными местами Океании. А здесь полно местечек с завлекательными смуглянками… – Клаус неожиданно запнулся на последнем слове, повернулся к Вальтеру, что-то вспомнив. – А почему вы сказали, герр Дункель, что у вас не будет детишек? Неужто какая болезнь завелась? Жа-аль, если так…
По лицу Вальтера прошла судорожная волна, он стиснул зубы, стараясь удержать стон, с полминуты молчал и лишь немного успокоившись, прерывисто ответил рулевому:
– Они убили ее… Клаус! Понимаешь… один приказал убить, а другой выполнил приказ! И ее нет больше на земле.
Клаус резко вскинул худое лицо, раскрыл от удивления рот – сигара едва не выпала на палубу из зубов.
– Кого… убили, герр Дункель?
– Мою жену, Амриту.
Клаус качнулся в кресле, словно получил боковой удар в челюсть. Взял сигару в пальцы и с недоверием переспросил, как бы сомневаясь, что и у богатых господ могут быть вот такие проблемы:
– Убили? Вашу жену убили? И вы знаете, кто это сделал?
– Они – это фашисты, гитлеровцы… Боюсь, что они и вас всех убьют, как только на солнце блеснет проклятое золото… Господи, что это я? Разболтался лишнего, надеюсь, Всевышний такого не допустит!
Клаус сумрачно затянулся табачным дымом, пристально посмотрел на молодого господина – лицо у Вальтера скорее напоминало восковой слепок, а не лицо живого человека. «Точно, посадил себя сенаторский сынок на иглу… вот и несет всякую чепуху! А папаша взял его с собой в долгое плавание, старается, чтобы сын постепенно отвык от наркотика. То-то он так мучается, места себе не находит!» – подытожил свои рассуждения Клаус и с огорчением вздохнул, жалея молодого человека – парень, видно по всему, не плохой, да слабохарактерный. Он поднялся с кресла, глянул на компас.
– Вальтер! Так мы через полчаса влепимся в рифы! Яхта отклонилась влево почти на десять градусов! – сказал строго, официально и взял штурвал в свои руки. – Вы лучше сядьте, отдохните, а то и вздремните на свежем воздухе. Я сам буду досматривать за морем. И за скалами, – ворчал Клаус незлобиво. – Мне совсем ни к чему хлебать соленую водичку так далеко от дома.
– Хорошо, возьми, а я посижу рядом… Не до сна мне. – Вальтер безропотно уступил место рулевому, шагнул вправо, к двери, и взгромоздился на кресло. – Мне надо думать, как жить дальше? И стоит ли вообще жить так… Можно, я покурю рядом… еще одну сигару, от никотина у меня вроде светлее в голове делается… А коробка почти полная, ты оставь себе… Может, когда и… потом покурим. – Поднес к сигаре зажигалку, и Клаус увидел, как дрожала рука молодого Дункеля, несколько раз пламя вообще не попадало на кончик сигары.
Клаус принял подарок, стараясь не смотреть на эти дрожащие руки, и поблагодарил. Выдвинув свою версию такого поведения Вальтера, он как-то даже успокоился, перестал внимательно ловить каждое его слово – наркоманы способны нести и не такую еще ерунду, а возомнить себя наследными принцами, которых кто-то преследует и старается устранить с пути к престолу… Потому и откликнулся на просьбу Вальтера покурить рядом как можно радушнее:
– Курите, господин Дункель, сколько вам угодно! Где и покурить, как не на палубе. В каюте особенно не подымишь, дышать через минуту будет нечем. А тут – вольный простор, одно слово – море!
Вальтер потянулся к столику вахтенного, вырвал из судового журнала чистый листок в самом конце, взял авторучку. Поколебавшись недолго, решился и сказал как бы сам себе, не глядя даже в сторону рулевого.
– Попробую оставить… на память пару слов… – невразумительно пробормотал он, когда поймал удивленный взгляд рулевого: рвать судовой журнал считалось верхом дерзости! Клаус хмыкнул, но смолчал. Кому и как можно отправить письмо, написанное здесь? Ну если бы на яхте были почтовые голуби? Разве что с проносившимися над мачтой альбатросами? «Вольно им чудить, имея тысячи в карманах на мелкие расходы! А таким, как я, не до чудачества! Только и думай, где добыть пару лишних пенни?» – Но вслух сказал иное, чтобы не обидеть больного человека:
– Пишите, герр Дункель. Отчего не писать, если есть кому читать, – только и откликнулся совсем обескураженный Клаус.
Вальтер вынул из-за нактоуза складной брезентовый стульчик, прижал его к боку локтем, медленно направился на корму. Сел позади гика-шкота, подложил под лист кусок фанеры, который лежал около шлюпки, быстро написал письмо, свернул его вчетверо, положил на стульчик и, чтобы не унесло ветром, придавил вынутой из гнезда уключиной. Снял шляпу, не рассчитав силу взмаха, так резко надел ее на другую уключину, что шляпа прорвалась и тусклый рог уключины высунулся через образовавшуюся дыру… Поднял глаза и долго смотрел на север, в сторону недавно оставленного чужого порта, где он так неожиданно встретил черного вестника…
Уютный и чистенький новозеландский городок Опонони пришелся по душе баронессе Марте. Да и Карл с Вальтером с большим удовольствием сопровождали молодую и красивую женщину из одного магазина в другой, где она неизменно вызывала всеобщее восхищение мужчин и скрытую за улыбками зависть женщин. И после каждого магазина они все больше и больше превращались в перегруженных, но мило улыбающихся носильщиков, не уверенных, что в конце прогулки им щедро заплатят за труды…
– Баронесса, если мы доберемся до яхты благополучно, я поставлю Господу огромную свечку! – смеялся Карл, принимая от Марты очередной сувенир – красивую механическую мартышку, которая открывала рот и безуспешно пыталась съесть такой же железный желтенький бананчик, смешно щелкая по нему зубками и вращая при этом большими синими глазами.
– Все-все, больше ни одной покупки! – с очаровательной улыбкой обещала баронесса и, провожаемая благодарностями за покупку – хозяин, коротконогий и худой маориец, распахнул перед ними дверь и пригласил прийти еще раз, – вышла на тротуар, под роскошные, дождем вымытые пальмы.
– О-о, разве могу я пройти мимо… – едва не со стоном произнесла Марта, уже через несколько десятком шагов останавливаясь перед трехэтажным особняком из красного кирпича с большими белыми окнами.
– Еще бы! – в тон ей пошутил Вальтер. – Ни одна уважающая себя дама не пройдет мимо. А вы, я уверен, уважаете себя, и даже очень!
Они стояли перед дамским салоном. Братья переглянулись, оставалось только развести руками, да в них дорогие покупки, могут оказаться на тротуаре.
– Может, отпустим баронессу, братец? А вдруг и вправду больше до самого южного полюса нам не попадется не только дамский салон, а и вообще самая затрапезная прачечная!
– Ну-у, если только на пять минут…
