Ему пришлось… Так это правда? — Девочки осторожно подходили к моей кровати. Я смотрела на них и старалась не плакать. Если Рада сохраняла спокойствие (хотя бы внешнее), то Мира уже сидела вся в слезах.
— Ох, девочки, — я не стала ничего говорить, просто притянула их в свои объятия.
— Мамочка, скажи, что все еще можно исправить, — Мира уже истерически рыдала на моем плече. А я неосознанно начала гладить ее по голове, прося успокоиться.
— Все хорошо, все хорошо, все хорошо, — это единственное, на что у меня хватало сил в тот момент, потому что мое сердце рвалось от их боли и непонимания. И, если Мира уже даже не пыталась сдерживаться, то Рада просто уткнулись в мое плечо и тихонько гладила местечко между лопаток. И только в этот момент я осознала, что по моему лицу текут слезы. Я их так и не смогла удержать.
Все, Софи Константиновна, ты ведь взрослая, почему тебя успокаивает твой собственный ребенок? Они же дети, почему они должны проходить через такое? Я должна быть сильной ради них, и ради себя…
Мой взгляд уперся в дверной проем, там, не заходя в палату, стоял Антон. В его глазах была боль. В момент, когда я его заметила, наши взгляды пересеклись, и он понял меня без слов. Взялся за ручку двери и закрыл ее, так и не входя во внутрь.
— Ну все, поплакали и хватит, — с трудом, но мне удалось улыбнуться. Девочки отстранилась от меня. — Лучше расскажите, что делали, пока меня не было? Мира, как твое выступление на той неделе?
Я любила своих детей, но то, как они страдали, причиняло мне боль, их слезы, как маленькие кинжалы, впивались в сердце. Поэтому еще в раннем детстве я учила их, что не нужно расстраиваться, если ситуацию можно исправить. Но если нельзя, то и расстройство не поможет. Да, можно дать волю эмоциям и поплакать пять минут, но потом ты либо исправляешь ситуацию, либо просто идешь дальше. И они это приняли, они увидели в этом правильность, поэтому мы все втроем утерли глаза и носы салфетками и пошли дальше.
— Я блистала! Судьи сказали, что у меня хороший потенциал, и я прошла дальше, — на ее личике сияла искренняя улыбка.
— Я поздравляю тебя, моя хорошая, — Мире пришлось немного наклониться ко мне, чтоб я смогла чмокнуть ее в щеку. — Ты хорошо потрудилась! А поход с папой тебе понравился?
— Очень! Мы были в таких красивых местах. Там такие огромные елки. А еще там были дубы. Вот ты знала, что взрослый дуб сложно обхватить руками даже нескольких людей? — Мира всегда любила такие развлечения. Лес, природу, спорт, животных. Такие походы действительно приносили ей удовольствие.
— Знала. Удалось насобирать желудей? — С улыбкой спросила у младшей дочери.
— Да, но они нужны мне для другого дела, — и такая лукавая улыбка появилась на ее губах, что я невольно начала гадать, для чего же. Она могла придумать все, что угодно.
— Ты решила сделать из них гирлянду? Картину? Может…
— Ма-а-ам, не гадай, потом все увидишь, — и заливистый смех разнесся по палате. Я больше решила не спорить и не гадать, просто переключила внимание на Раду, которая все это время смотрела на нас с нисхождением.
— Ну а как твои дела? Понравился поход? — Хоть я и знала ответ на второй вопрос, решила все же уточнить и его.
— Издеваешься? Как может нравится пять дней сна в палатке и беспрерывное блуждание по лесу? — Ее аж передернуло. — Чтоб я еще хоть раз согласилась на такую авантюру, да ни за что.
Так и думала, старшей дочери такая поездка не по душе.
— А в остальном? — Рада постучала пальчиком по подбородку.
— Ну-у-у, если не считать лес и твое состояние, то вполне неплохо. Папа пообещал купить мне новый мольберт. Маленький такой, для удобной переноски. А еще у меня скоро конкурс. Как раз работаю над новой картиной для него…
— А тема какая?
— Свободная, там будет несколько номинаций, поэтому нет чего-то определенного. Решила изобразить показ мод. Как по мне, это достаточно необычно.
— Ого, а есть уже эскизы? Мне бы очень хотелось их увидеть, — Рада для своих девяти лет очень взрослая. И дело даже не в том, что она старшая, она будто уже была такой, с самого начала. Поэтому, когда она решила попробовать себя в искусстве, никто не стал ее отговаривать и предлагать другие варианты. Просто отдали туда, куда она просила. А через пару месяцев нам сказали, что у нас одаренный ребенок с великолепным будущем художника. И ей это нравилось, нравилось, что все воспринимают ее по-взрослому.
— Вот тебя выпишут, и сможешь увидеть. Выздоравливай скорее, мамулечка, мы очень скучаем по тебе, — и мои дети вновь приняли меня в свои объятия.
— Все хорошо, я обязательно скоро вернусь домой и мы устроим грандиозный девичник. Люблю вас, мои хорошие.
— И мы тебя любим, мамочка.
Глава 16
Я думала, что пока идет восстановление, я умру со скуки или от сожалений. Когда лежишь в больнице, у тебя уйма времени, чтоб подумать над прошлым или будущим, представить, что было бы, не сделай ты так или иначе. И это худшее, что я могла — вспоминать и думать. "А если бы я… " и так далее.
Единственное, что не дало мне впасть в уныние, как ни странно, Герман. Близнец приходил каждый день. И все часы приема он был рядом. Даже смог получить одобрение моих детей, что само по себе странно. Раде очень сложно с новыми людьми, особенно с мужчинами, но даже она его "одобрила".
После того замечания Антона, во мне что-то изменилось. Будто я всегда была близорука, но тут на меня надели очки, и мир стал четче. Все, что делал для меня Гер, отдавалось теплом в моих душе и сердце. Мысли и чувства к Вадиму не давали мне видеть то, что было у меня перед самым носом.
А сегодня меня выписывали. Наконец-то.
— София Константиновна, большая просьба, выполняйте мои рекомендации, — говорил мой врач, когда
