Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
Маркиза зачарованно слушала его и видела в голубых глазах трубадура и туманы Бурже, и башни Авиньона, и кобылиц Камарга, и цветущий миндаль.
– Внезапно, донна, я почувствовал, что земля под копытами лошади стала мягче. В поле появилась грязь: зеленые запруды среди холмов, золотящихся ирисами. Я чувствовал новые запахи – мягкий солоноватый запах земли смешивался со сладким запахом мимозы. Неожиданно оно открылось передо мной – голубое и спокойное, окутанное вечерним туманом, – я увидел его с вершины высокого холма.
– Расскажи мне о море, трубадур. Какое оно?
– Море – это кубок, в котором плещется небо, голубой горн, в котором плавятся прозрачные кристаллы. По нему проходит нескончаемая легкая дрожь, как будто его огромное тело постоянно ласкают.
– И там, трубадур, поспела эта черешня?
– Да, донна. Там ветер уже унес прочь цветы миндаля, персика и черешни. Там лозы уже затвердели, и на них появились гроздья, там на ветках зреют ранние плоды, там, донна, я собирал клубнику и эту черешню для вас.
Он замолчал и посмотрел на маркизу, которая нежно перебирала ягоды в корзине.
– Спасибо тебе, трубадур, – сказала она, подняв к нему глаза, – ты не мог сделать мне лучшего подарка. Но если там так хорошо, скажи, зачем ты вернулся в наши горы?
– Постараюсь объяснить вам, донна, что со мной произошло. Я прожил зиму в заснеженных горах Шамбери, и мне было грустно. Я думал о том, что зима пройдет, и с первыми лучами солнца я отправлюсь на юг на поиски своего счастья. Ожидание затянулось, и я ушел из замка, окутанного туманами, не дожидаясь наступления весны. Буран и холод радовали меня, потому что я был уверен, что там меня ожидают солнце, море и самое голубое небо в мире. Когда я заблудился в лесу, мне было страшно, но я не чувствовал себя несчастным, потому что знал, что мне суждено выжить и увидеть то, чего ждало мое сердце, – долгожданное счастье. Туманным утром на берегу озера, дрожа в своем промокшем насквозь плаще, я был счастлив, как король. Счастливым я шел через Прованс из замка в замок. Я чувствовал себя воином-завоевателем. Весна каждый день становилась все жарче, все прекраснее. Когда я прибыл в Авиньон, она сияла на каждой ветке, на каждой травинке, в воздухе, в полдень и в ночи, на заре и на закате. С городских башен я видел самую прекрасную землю в мире, но я не был счастлив… Я набрал лилий, но не знал, кому подарить их. Моя лютня молчала, как не молчала даже зимними ночами. Цветущие ерики Камарга тревожили мой ум, на закате мне хотелось плакать. Чем краше становился мир вокруг меня, чем голубее становилось небо, чем веселее все вокруг… тем грустнее было моему сердцу. Я пришел к морю, сел на скалу на берегу и принялся смотреть на свое отражение в прозрачной и спокойной, точно озерной, воде. И там я понял свою вину, донна, – я увидел свое отражение. Оно было одиноким. Вода подо мной дрогнула, как дрожал я сам, – я плакал, донна.
Трубадур замолчал и посмотрел на маркизу.
Маркиза улыбнулась и ничего не сказала. Она взяла из корзинки несколько черешен и положила их на белую руку трубадура.
– Давай съедим их, трубадур. – С этими словами она положила ягоду в рот.
– Тогда, – продолжил трубадур, поедая черешни, которые протягивала ему маркиза, – я поехал обратно в горы. По мере того как природа вокруг меня становилась все более суровой, мое сердце, согретое надеждой, пело все громче и громче. Чем холоднее становился воздух вокруг меня, тем теплее было моему телу. Когда мы, я и мой конь, увидели эти стены, наша поступь стала легкой и спокойной. Дождь был нашим солнцем, серое небо стало голубым для нас, тучи стали серебряными светилами, а уличная грязь превратилась в мягкий цветочный ковер. Когда я пел под вашим окном, донна, дождь был для меня теплой весенней лаской… А сейчас, донна, я стою перед вами и смотрю на вас… Позвольте мне поцеловать ваши ступни, маркиза, – сказал трубадур, склоняясь перед скамьей, укрытой мехами.
Дождь прекратился, и комната маркизы была освещена бледным лунным светом. Других огней не зажигали. Женщина взяла в ладони его лицо и сказала:
– Встань, трубадур, не целуй мне ног. Поцелуй лучше в губы.
Трубадур в задумчивости посмотрел на нее:
– Я не хочу осквернять твое чистейшее тело.
– Ты ничего не осквернишь. Я останусь такой же чистой. Только стану счастливее. Приди ко мне: пусть тебя пробудят к жизни звуки моего голоса, пусть твое тело воспрянет от тепла моих рук, пусть жизнь расцветет в тебе от моих поцелуев. Приди и изгони тоску из наших тел.
На следующий день наступила весна. Ранним утром солнце затопило двор своим светом. Трубадур сидел на своем коне и настраивал лютню. Чико смотрел на него снизу огромными глазами – он никогда не видел лютни. Когда инструмент был настроен, трубадур склонился и отдал его мальчику:
– Это для тебя, Чико.
Он запел балладу, что начинается словами: «A l'entrada del temps clor»[11], которую кто-то сочинил, чтобы приветствовать весну и свою королеву. Малыш смеялся и хлопал в ладоши всякий раз, когда в конце куплета трубадур кричал во всю мощь свое ликующее «эйя».
В конце первой строфы трубадур замолчал, глядя перед собой, – в нескольких шагах от него стоял герцог Франкино и смотрел на него взглядом, не вызывающим сомнений.
– Ты уезжаешь, трубадур? – сухо спросил герцог.
– Нет, монсиньор, если вы позволите, я хотел бы остаться, – тихо сказал юноша.
– Нет, ты ошибся – ты уезжаешь.
Юноша помолчал, взял в руки лютню и во весь голос затянул припев своей баллады:
Прочь отсюда, прочь отсюда, вы ревнивцы…
Счастье его кончилось, и злые слезы повисли на ресницах. Он замолчал, сник и проворчал в сторону двери, за которой скрылся герцог:
– Проклятый, проклятый, проклятый!
Чико смотрел на него и не понимал, что произошло. Трубадур склонился к нему и посадил его на круп своей лошади.
– Иди ко мне, Чико, иди сюда!
И они поскакали к лесу. Во дворе никого не было в этот час. Никто не видел, что они уехали. Когда обнаружилось их отсутствие, все бросились на поиски, но никто не знал, где их искать. Герцог молчал.
Они бродили по лесу и вглядывались в землю.
– Сюда, Чико, беги сюда, смотри, какой большой! – закричал трубадур.
Ребенок склонился над огромным муравейником. Крупные черные муравьи спешили куда-то по своим неведомым делам. Ловкими пальцами мальчик и юноша принялись ловить муравьев и сажать их в деревянную коробочку, которую принес трубадур (в ней раньше хранился ключ, которым трубадур настраивал лютню). Когда они решили, что собрали достаточно, они аккуратно закрыли коробку. Спустя короткое время конь привез парочку во двор замка.
– Поклянись честью, Чико, что никому об этом не расскажешь, – сказал трубадур, постукивая по коробочке, что висела у него на перевязи.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
