— Вот, пожалуйста, — сухо сказал лекарь.
— Ну и что? — поторопился вставить Кобэ. — Ничего особенного. От такого не умирают.
Акитада наклонился к телу. Он медленно повернул голову мертвой женщины, стараясь проследить, куда ведет полоска. Обнаружив, что та скрылась под искромсанной плотью перерезанного горла, он распрямился и посмотрел на лекаря:
— По-моему, вы правы. Вы считаете, что ее задушили чем-то вроде веревки или шнурка?
Масаёси закивал.
— Других ран на теле нет. Как нет следов отравления или болезни. — Он наклонился, чтобы поднять веко у оставшегося неповрежденным глаза: белок весь покраснел от лопнувших сосудов. — Такое бывает, когда люди задыхаются, — заключил лекарь.
— Да это просто чушь! — не удержался Кобэ. — Зачем это ему понадобилось сначала душить ее, а потом кромсать на куски?
— А вот это, дорогой мой Кобэ, уже ваша работа, — сказал лекарь, поднимаясь на ноги. — А я, с вашего позволения, пожалуй, откланяюсь.
— Да-да, конечно, Масаёси, простите, что оторвал вас от дел, — пробормотал Кобэ.
Акитада кашлянул, и лекарь метнул взгляд в его сторону.
— Я могу еще быть вам полезен, господин? — спросил он ровным, сдержанным тоном.
— Меня интересует, не нашли ли вы каких-нибудь признаков… э-э… половых действий.
— Если вы имеете в виду половые сношения, то нет. Что-нибудь еще?
— Нет, благодарю вас. — Акитада понял, что лекарь счел себя уязвленным и таким образом попытался поставить его на место. Когда Масаёси ушел, он сказал Кобэ: — До чего же неприятный тип! И где вы его только откопали?
Кобэ нахмурился.
— Он неплохой человек. И такой же упрямец, как и вы. Только вот аристократов недолюбливает, и ваш выговор его рассердил. Теперь мне долго придется подлизываться к нему, чтобы добиться хоть какой работы. И зачем вам только понадобилось так унижать его? Особенно если учесть, что он оказался прав, а вы нет.
Акитада почувствовал, что краснеет.
— Он мне нахамил. Не забывайте, Кобэ, я ведь уже не тот, кем был восемь лет назад. Там, в далеких заснеженных землях, я получил несколько серьезных уроков и хорошо усвоил, что такое представитель власти. Этот человек без должного почтения отнесся к моему званию, а без уважения к власти и званиям не может быть порядка. Почтение к чинам продиктовано здравым смыслом, иначе в обществе воцарился бы хаос. Насмехаясь надо мной, он насмехался над порядком, установленным нашим императором и богами, а это недопустимо.
Кобэ расхохотался.
Акитада застыл в негодовании, потом повернулся, чтобы уйти.
— Да постойте же! — крикнул Кобэ. — Не делайте глупостей! Я согласен с вами, что у этого парня дурные манеры, но мне приходится смотреть на все с практической стороны. Масаёси чертовски хороший знаток своего дела, поэтому я не обращаю внимания на его странности. Вот взять, к примеру, этот случай. Если он говорит, что ее задушили, значит, так и было. Хотя судебное дело против брата Нагаоки от этого только усложняется, черт подери!
На это Акитада сухо отрезал:
— Как раз это не важно, потому что мертвая женщина — не жена Нагаоки.
Кобэ изумленно уставился на Акитаду:
— Не его жена?! Вы с ума сошли? Да муж её опознал! Какие могут быть сомнения? Даже сам Кодзиро признал в ней свою невестку.
— И все-таки они ошиблись. — Во взгляде Акитады читалась абсолютная уверенность. — Возможно, у них есть какие-то причины говорить неправду. Тело может принадлежать любой молодой женщине. У этой же хорошо развита мускулатура, на ладонях мозоли и кожа на ступнях загрубелая от частой ходьбы. Возможно, она и не крестьянка, но и не изнеженная дама, каковой, несомненно, была жена Нагаоки. Я не знаю, где она взяла это платье, но думаю, вам следует выяснить, не пропала ли где служанка. Ведь ни вам, ни вашему хваленому судебному доктору, судя по всему, не пришло в голову задаться вопросом, почему ее лицо было так изуродовано.
Кобэ снова расхохотался:
— Нет, сегодня явно не ваш день! Так уж случилось, что я поинтересовался насчет мускулатуры и мозолей. Нагаока говорит, что его жена выросла в деревне и привыкла скакать верхом, лазить по горам и всякое такое. Его послушать, так она была настоящий мальчишка-сорванец. — Он стоял, раскачиваясь на каблуках, глаза самодовольно блестели.
Акитада пребывал в растерянности.
— Вы уверены? Тогда зачем было кромсать ее лицо? С какой целью?
Кобэ взял его под руку и повел к выходу.
— Да ладно, не берите в голову! Для одного дня вы уже достаточно навредили. Почему бы вам не пойти домой? Вы, помнится, говорили, у вас матушка хворает, так что вас там наверняка заждались. — Он произнес эти слова отеческим тоном, намеренно стараясь уколоть побольнее.
Высвободив руку, Акитада процедил:
— Нельзя ли мне только сначала коротко переговорить с братом Нагаоки?
— Нет! — отрезал Кобэ тоном, не терпящим возражений. Глаза его при этом были холодны.
— Ни сегодня, ни завтра и вообще никогда. Выбросьте это дело из головы. Оно вас не касается.
ГЛАВА 5 ВРАТА СВЯТИЛИЩА
Возможно, четыре года назад Акитада, не так хорошо знакомый с Кобэ, мог бы еще попытаться упросить его разрешить ему свидание с обвиняемым, но сейчас, встретив этот неумолимый взгляд, он просто сухо откланялся, повернулся и вышел.
Шагая в ярости к дому, он даже не заметил, что погода изменилась. Город зябко ежился от холодных порывов ветра и застилавших небо свинцовых туч. Люди спешили по домам, на бегу придерживая шляпы и поднимая воротники. Сухая листва кружилась в танце и забивалась в закутки зданий и под бамбуковые ограды.
Дома ему открыл Сабуро, и его морщинистое старческое лицо тут же расплылось в добродушной улыбке. Акитада промчался мимо него в дом, где теперь укрылись от ветра матушкины монахи. Их заунывные голоса эхом гуляли по коридорам.
Заслышав шаги брата, ему навстречу выбежала Ёсико. Глаза ее сияли, когда она радостно приветствовала его.
— Как там она? — сухо поинтересовался Акитада, чье лицо и голос были мрачнее тучи.
От радости Ёсико вмиг не осталось и следа.
— Пока никаких перемен. — Она робко переминалась с ноги на ногу. — Что-то… случилось?
— Нет. То есть да. То есть не обращай внимания. К тебе это не имеет отношения. Если матушка не звала меня, то я пойду в свою комнату.
— Нет, она не звала. Но… что же все-таки случилось? Или ты не можешь говорить об этом?
Глядя на ее встревоженное лицо, Акитада вдруг почувствовал себя виноватым из-за того, что сорвал на ней свой гнев на Кобэ.
— Прости, — пробормотал он. — Тебе не о чем беспокоиться. Просто меня обидели — оскорбили мою чертову гордость и чувство собственного достоинства. Пошли. Если хочешь, я тебе расскажу.
