Джонса говорилось, что он «лжесвидетельствовал». Мог ли управляющий настроить против себя кого-то, солгав об обстоятельствах, приведших к некой перемене в его судьбе? Или, возможно, проявлял заносчивость, хотя больше не имел на то оснований?
Завтра, решил Эвершем, первым делом нужно будет поговорить со слугами, чтобы это выяснить.
Глава 7
К облегчению Кейт, инспектор не стал допрашивать гостей об убийстве прямо за обеденным столом. Однако, несмотря на это скромное проявление милосердия, она с облегчением вздохнула, когда дамы наконец удалились в гостиную пить чай, оставив джентльменов наслаждаться портвейном и сигарами.
В иных обстоятельствах ее бы задели за живое нелепые социальные условности, согласно которым женщины были слишком нежными и хрупкими, чтобы пить крепкий алкоголь или слушать непристойные шутки. Но после суетливого разговора за обедом и легкого ускорения сердцебиения, которое она испытывала всякий раз, когда бросала взгляд в сторону Эвершема, она была благодарна за передышку.
Не в первый раз она пожалела, что Каро не составила ей компанию в этом путешествии. Эх, будь рядом с ней кто-то такой, с кем можно было бы обсудить тот удивительный факт, что детектив, которого всего пару недель назад критиковали за неумелое расследование убийств, совершенных так называемым Блюстителем заповедей, сейчас находится здесь и расследует убийство, до ужаса похожее на предыдущие.
Ее задумчивость была прервана появлением рядом с ней леди Женевьевы Торн.
– Надеюсь, вы не страдаете от каких-либо негативных переживаний из-за того, чему вы стали свидетельницей на тропе.
Кейт всегда находила сестру Вэла приятной особой, хотя и несколько отстраненной. Как ни пыталась она сблизиться с ней, ее попытки завязать дружбу всегда встречали доброжелательный, но твердый отпор. Возможно, причиной тому было сочинительство Женевьевы, которое заставляло ее придерживаться роли наблюдателя, а не участника. А может, она просто не чувствовала никакого душевного родства с Кейт. И хотя обе дамы были мастерами словесности, между эссе и статьями, которые писала Кейт, и высокой мелодрамой, которую сочиняла леди Женевьева, была глубокая пропасть. Тот факт, что Кейт считала ее брата своим близким другом, не означал, что Женевьева будет ладить с ней столь же легко.
Тем не менее Кейт была благодарна за заботу, отражение которой увидела в лице этой женщины.
– Со мной все в порядке, спасибо. – Женевьева предложила ей чашку чая, и Кейт с кивком приняла ее. – Не буду притворяться, что этот инцидент не расстроил меня, но я больше переживаю о бедном мистере Джонсе, чем о себе. Вы хорошо его знали?
Леди Женевьева опустилась рядом с ней на диван. Из-за несчастного случая в детстве она довольно сильно хромала, но, насколько могла судить Кейт, это не мешало ей делать то, что ей заблагорассудится.
– Он уже работал здесь управляющим, когда Вэл вступил во владение поместьем. Я несколько раз встречалась с Джонсом до этого приезда сюда, но мы едва ли были близки. Он казался довольно приятным в общении, бедняга.
Возникла пауза, и Кейт заметила, как ее собеседница беспокойно перебирает складки платья. Словно почувствовав на себе взгляд Кейт, Женевьева покраснела.
– Знаю, вероятно, мне следует рассказать мистеру Эвершему, – сказала она, слегка нахмурившись, – но вы, как и все здесь, наслышаны о Блюстителе заповедей. И мне кажется, вы в лучшем положении, чтобы понять, могло ли то, что я видела, иметь отношение к убийству мистера Джонса, прежде чем я расскажу об этом инспектору.
Кейт мгновенно нахмурила брови.
– Что именно вы видели?
Женевьева взглянула на другую сторону комнаты: остальные дамы весело болтали за чаем, не обращая внимания на серьезность происходящего здесь разговора.
– Просто несколько дней назад, будучи в деревне, я зашла в писчебумажный магазин за чернилами и подслушала спор между владельцем, мистером Грином, и мистером Джонсом. Не думаю, что они слышали, когда я вошла, потому что… – она наклонилась ближе, – их разговор шел на повышенных тонах.
Лихорадочно соображая, Кейт тихо спросила:
– О чем же они говорили?
– Я не слышала начала разговора, поэтому не знаю, о чем именно они спорили, – медленно произнесла Женевьева, – но мистер Джонс очень четко сказал: «Скорее я увижу тебя в аду», – и вышел с лицом темным, как грозовая туча. Вряд ли он даже заметил меня. И когда минуту или две спустя вышел мистер Грин, он был хмур, но, увидев меня, поспешил взять себя в руки. Конечно, я не могла спросить, что случилось, не дав понять, что я их слышала. Поэтому я сделала вид, что ничего не произошло, и попросила продать мне чернила.
Если честно, Кейт была готова к тому, что история будет несколько приукрашенной. Ей нравились романы Женевьевы, но все они были чувственными. Однако слова Джонса говорили сами за себя. Должно быть, он действительно был очень зол, раз так угрожал мистеру Грину. Мог ли продавец писчебумажных принадлежностей быть виновным в смерти стюарда?
Вслух же она ответила:
– Вы повели себя совершенно правильно. Вы не могли знать, что случится с мистером Джонсом. Не говоря уже о том, что вряд ли кто-либо из мужчин оценил бы ваше вмешательство в их разговор, который, несомненно, был их личным делом.
– Я, конечно, не смогла спросить об этом мистера Джонса, даже если бы захотела. – Женевьева печально покачала головой. – Он умчался прочь, прежде чем я успела перевести дух.
В ее глазах, так похожих на глаза ее брата, мелькнула тревога.
– Как вы думаете, это могло быть как-то связано с причиной убийства мистера Джонса? Я знаю, что на теле была записка, как и на других жертвах Блюстителя заповедей, но, возможно, убийца просто хотел отвлечь внимание от себя, переложив вину на кого-то другого.
Это версия не давала Кейт покоя с того момента, как она увидела записку, приколотую к груди мертвеца. Она хотела обсудить этот вопрос с Эвершемом, но, учитывая, что он считал ее ответственной практически за весь крах его карьеры в столичной полиции, вряд ли он захочет поделиться с ней тем, что ему известно.
– Возможно, – сказала она, – вам не стоит говорить об этом мистеру Эвершему. Я расскажу ему за вас.
На лице ее собеседницы отразилось облегчение.
– Благодарю вас. Знаю, что должна набраться смелости и сама сказать ему, но я не люблю привлекать к себе слишком много внимания. Предполагается, что я использую этот визит для работы над своей следующей книгой, но Вэл будет настаивать, что, поскольку я выступаю в роли хозяйки, мне положено быть общительной.
Кейт рассмеялась.
– Вы и так выступаете в роли хозяйки, моя дорогая. Похоже, что быть общительной – это часть договора с Вэлом.
– Вам нет нужды напоминать мне об этом. Я благодарна уже за то, что он не проводит передо мной парад холостых мужчин, как то делает наша мать в надежде, что я выйду замуж за одного из них.
– Так уж
