на всех, чтобы рассказали девочке все и немедленно. Но. Это пресловутое «но». Она не готова и испугается. И не полетит с ними. А как объяснить все девушке, Влад пока не представлял.
— Словами через рот, блять! — рычал Серый, — поговорить с ней надо! Она же ничего не понимает, и от этого неуверенно себя чувствует. Влад, ты же должен понимать это лучше других!
— Думаешь, я не вижу? Только что ты собираешься ей сказать? Типа: «Дорогая, мы тут немножечко потрахаем тебя, ты нам силушки отсыплешь, а мы будем любить тебя вечно! А иначе мы сверхспособности свои утратим и помрем молодыми!» — таким ты видишь этот «честный» разговор? — рычал Влад в ответ на выпады Сергея. Они ходили по кругу почти неделю, никак не решаясь на откровенный разговор с Ольгой. Все понимали, что девушка нестабильна, что ей нужно четкое понимание будущего, а то, что они ей поют в уши — это дерьмо. И убедить ее ехать с ним и мужчины смогли только потому, что Влад и Саша воздействовали на ее эмоциональный фон, глуша тревогу и критичность, что не могло продолжаться вечно. Ольгу могло сорвать в любой момент, и это будет не просто истерика, это будет реальный нервный срыв, потому что нельзя зажимать эмоциональный фон человека так долго и направленно. Даже сейчас Влад видел вспышки тревоги, неуверенности, страха в ее ауре. То, что Саша гасил ее — это ненадолго.
— Парни, может и правда объясним Оленьке, а? Я притушу эмоции, она остынет уже через пару часов, но будет знать правду, и ее потом не сорвет, — Саша вошел в кухню, устало сгорбившись и еле волоча ноги, — она сильная, ребят. Я с трудом ее гашу, еще немного и хрен знает, кто из нас кого уложит на больничную койку. Ее нельзя так подавлять, иначе мы отхватим такой негатив, что заебемся разгребать. Да еще если уроды из совета старейшин узнают про девочку, то накроется все медным тазом. Мы ее потеряем вообще, эти ублюдки ухватятся за нее, как за последний шанс на вторую жизнь, и мы останемся в пролете.
Саша привет на диван и ухватил Олину кружку с недопитым кофе. Это простое действия словно наполнило его энергией, плечи расправились, лицо стало свежее.
— Да, прав ты, Санек, прав, — Влад потер лицо рукой, отгоняя усталость и напряжение, — только представь себе это разговор сейчас, она же не полетит с нами никуда. Она не курица без мозгов, следак бывший, критическое мышление в норме. Мы погрязнем в объяснениях, доказательствах, она будет сопротивляться нашему миру изо всех сил. И мы опоздаем на обряд. Древо уже отцветает, осталось три дня всего на обряд. Не успеем в этом году, придется ждать следующего, а совет нам не даст.
Сергей поднялся с табурета, закурил в окно:
— Ты прав. Риск велик. Эти престарелые уроды не дадут нам дождаться следующего года для ритуала истинного брака. Но в самолете надо будет все рассказать Ольге. Она не должна быть слепа во время связки! Это нечестно! — вдавив докуренную за три затяжки сигарету в пепельницу, Сергей метнулся к столу и навис над Владом, — мы все расскажем в самолете, друг! Иначе никак!
Влада аж пробрало от ярости Серого. Никогда раньше у них не было таких противоречий, и он не знал, что тот умеет так давить.
— Договорились. В самолете — но не все сразу, только основное, нельзя пугать девочку. Да? — Влад привстал из-за стола.
— Да, — согласился Серый.
— Да, — прошептал Саня.
17
В самолете было тихо, летели бизнес-классом. Влад разорился на комфорте, все же почти 10 часов в воздухе. В салоне кроме них было еще двое хорошо одетых мужиков, оба, как только сели на свои места, так и уткнулись в ноутбуки, так что никто не мог помещать тому самому разговору. Уже на посадке Ольга чувствовала такое сильное напряжение между всеми, что казалось, брось спичку, как оно рванет разнонаправленным взрывом, снеся все вокруг нахрен! Стараясь успокоиться, не провоцировать парней, Ольга шла в зал ожидания молча, четко отслеживая окружающую обстановку, максимально собравшись. Ей внутренне хотелось обрести контроль над ситуацией, она призвала все свое спокойствие. И, кажется, от того, как она была сосредоточена, мужчины нервничали еще больше, явно ожидая от девушки каких-то действий.
Но все прошли в самолет, а Ольга молчала. Заняли свои места, и она опять сидела молча, сканируя обстановку, не расслабляясь ни на минуту. Сергей помог ей уложить сумку с документами на багажную полку, спросил, все ли хорошо, предложил взять воды у бортпроводников. Ольга отвечала односложно, ее словно приморозило в том самом сосредоточенном напряжении, которое она то ли не могла, то ли не хотела отпускать. Девушка видела все переглядывания мужчин, считывала их мимику и ждала. Ждала, наконец, откровенного разговора, но сама не начинала его, что-то внутри страшно мешало, не давало начать.
Не выдержал Сергей.
— Оленька, нам надо многое тебе рассказать, — мужчина взял ее за руку, их кресла были рядом. Влад и Саша сидели напротив, столик между ними был убран. Как только Сергей заговорил, Влад переместился со своего кресла на пол, встав перед Ольгой на колени, заглядывая в лицо. Он взял Ольгу за вторую руку, мягко сжал, погладил, так что у девушки побежали мурашки. Когда он заговорил, она словно бы чуть подалась к нему, немного оживая, но лицо все еще оставалось очень напряженным, взгляд подозрительным и недоверчивым.
— Оля, девочка, ты нам очень дорога. Я люблю тебя, моя хорошая, да и парни тоже, — голос Влада был мягким, низким, рокочущим, а поглаживание ладони дарили маленькие вспышки удовольствия, — я вижу, ты понимаешь, что всё не просто так. Что мы не забрали тебя так стремительно не без причины.
— Я не чемодан, чтобы меня можно было забрать или оставить, Влад, — голос Ольги был холоден, — я взрослая самостоятельная женщина. Ни ты, никто другой не может меня «забрать». Я полетела с вами, потому что я так решила. Если я решу иначе, я так же вернусь обратно, надеюсь, вы это понимаете? Я не завишу от вас. У меня есть деньги, есть связи, я не боюсь чужих городов, — тон девушки был жестким, именно таким она разговаривала с зарвавшимися начальниками и грубыми клиентами. Ее коробило говорить так с Владом, но свою позицию с мужчинами надо было обозначить максимально четко, иначе они будут постоянно пытаться решать все вопросы в обход нее, не ставя в известность. — Я видела, что вы
