Я впервые прошел по великолепному каменному мосту, соединяющему остров с берегом. Мост этот был возведен в прошлом году трибуном Фабрицием. В храме я расспросил о врачевателе по имени Асклепиод и узнал, что он постоянно проживает при школе гладиаторов Статилия, стоявшей прежде на том месте, где Помпей возвел огромный театр. Новое здание школы располагалось по ту сторону Тибра. Подробно расспросив о том, в каком направлении мне следует двигаться, я перешел мост и оказался в новом городском квартале, который свободно раскинулся на не скованном стенами просторе, вдали от душного и тесного Старого города.
Новая школа находилась в красивом и удобном доме и, в отличие от многих учреждений подобного типа, ничуть не походила на тюрьму. Вдоль мощенной булыжником дорожки, ведущей к дверям школы, стояли статуи чемпионов прошлых лет. Войдя в здание, я миновал сквозной коридор и оказался в просторном внутреннем дворе. Воздух звенел от лязганья металла, ибо множество людей упражнялись здесь в искусстве владения оружием. Несколько мгновений я любовался открывшимся мне зрелищем и мысленно прикидывал, на кого из гладиаторов стоит поставить во время следующих игр. Новички сражались тренировочным оружием, а в руках у опытных бойцов были остро отточенные клинки. Некоторые из них наносили удары с таким изяществом, что любо-дорого было смотреть. Даже самый опытный воин не мог бы с ними сравниться, поскольку большую часть времени солдаты посвящают хождению строем и всякого рода тяжелым работам, рытью канав и строительству. Что касается гладиаторов, совершенствование в боевых искусствах является их единственным занятием.
В большинстве своем бойцы были вооружены большими щитами и прямыми гладиями или же маленькими щитами и изогнутыми сиками. Некоторые предпочитали копья, но то были гладиаторы нового поколения, из тех, что появились после того, как гладиаторские бои оказались в ведении Цезаря, бывшего тогда эдилом.
Цезарь по уши влез в долги, пытаясь придать гладиаторским боям невиданное прежде великолепие; исчерпав перечень собственных почивших предков мужского пола, он дошел до того, что устроил мунеру в память об умершей родственнице. Он приобрел такое количество гладиаторов, что его враги в сенате запаниковали, решив, что тот задумал создать собственную армию. Противники Цезаря быстро нашли выход из положения, приняв закон, ограничивающий число гладиаторов, которых один римский гражданин может выставить на протяжении игр. Лишившись возможности взять количеством, Цезарь принялся поражать зрителей всякого рода новшествами: гладиаторы у него сражались не только верхом на лошадях и колесницах, но даже на слонах. Однако удивительнее всего были так называемые гладиаторы-сетеносцы.
Когда они впервые появились на арене, зрители разразились недоуменными возгласами. Гладиаторы, тащившие за собой сети, больше походили на рыбаков с берегов Стикса. Никто не предполагал, что они станут сражаться, так как у них не было никакого оружия, кроме гарпунов-трезубцев. Мы даже решили, что эти люди намерены развлечь нас каким-нибудь новым танцем. Но вслед за ними на арене появились вооруженные гладиаторы. Каждый из них встал напротив какого-нибудь странного рыбака. Зрители застыли в предвкушении бойни, во время которой вооруженный боец изрубит на куски безоружного. Но вопреки этим ожиданиям, сетеносцы метались по арене, бросали свои сети, пытаясь поймать противника, отбегали прочь, если бросок оказывался неудачным, и, проворно подтянув сеть, начинали все сначала. Поначалу это зрелище было встречено хохотом и улюлюканьем, но постепенно зрители вошли во вкус необычного представления и начали громко подбадривать бойцов. К немалому удивлению собравшихся, сетеносцы в большинстве случаев одерживали верх над своими вооруженными соперниками. Все это было настолько непривычно, что зрители не могли решить, кто сражался лучше. Толпа, впрочем, проявила единодушие, дружно подняв большие пальцы вверх и тем самым запретив добивать побежденных, многие из которых вскоре умерли от полученных ран.
Цезарь рассчитывал использовать это новшество лишь однажды, однако бои с сетями пришлись зрителям по душе, и они постоянно требовали повторения полюбившегося зрелища. Насколько мне было известно, ныне Статилий Таурас ввел бои с сетями в разряд постоянных состязаний. Разумеется, сторонники традиций, подобные моему отцу, недовольно пожимали плечами, а суровые поборники добродетели вроде Катона утверждали, что подобные фокусы унижают самую идею смертельной гладиаторской битвы.
Раб провел меня в покои, где проживал школьный врачеватель, мой друг Асклепиод, непревзойденный знаток по части смертельных ран. Первые несколько минут мы обменивались приветствиями, к которым Асклепиод, подобно всем грекам, питал особое пристрастие. Потом мы со всей возможной краткостью пересказали друг другу, чем занимались на протяжении последнего года; наконец я перешел к нынешним делам, поведав Асклепиоду об убийстве, случившемся накануне.
— Ох, Деций, как это на тебя похоже! — воскликнул Асклепиод, выслушав мой рассказ. — Всего три дня, как ты вернулся в Рим, и уже оказался впутанным в убийство.
— В два, — поправил я. — Одно совершено, другое, на мою удачу, осталось лишь попыткой.
Я вручил ему сверток со злополучным печеньем.
— Ты можешь узнать, отравлено оно или нет, не скармливая его рабу?
— Помимо рабов, существуют животные, — заметил Асклепиод. — Конечно, собаку сладкое печенье вряд ли соблазнит, а вот свинья сожрет его за милую душу. Но, предупреждаю тебя, на подобные проверки не следует полностью полагаться. Существуют вещества, безвредные для животных, но смертельно опасные для человека.
— Если выяснится, что печенье отравлено, существует какой-нибудь способ узнать, что это за яд? — спросил я.
— Это чрезвычайно трудно, если только в твоем распоряжении нет отравленного этим ядом человека, который описывает свои ощущения. Как ты понимаешь, опыты такого рода находятся под запретом.
— У меня и мысли не было просить о чем-нибудь подобном. Как ты думаешь, тебе разрешат осмотреть тело Капитона? К сожалению, сейчас я не занимаю никакой государственной должности и не могу выдать подобное разрешение сам.
— Думаю, с этим не будет трудностей, ведь все владельцы моргов — мои хорошие знакомые. К тому же, судя по тому, что ты рассказал, в особо тщательном осмотре нет необходимости. Достаточно беглого взгляда. Думаю, я займусь этим уже сегодня вечером.
— Буду тебе очень признателен, — кивнул я.
— Друг мой, Деций, как только ты появляешься в Риме, жизнь сразу становится намного интереснее. Прошу, без стеснения обращайся ко мне всякий раз, когда у тебя есть надобность в моих услугах.
— Я загляну завтра, — пообещал я.
— Если будешь жив, — уточнил Асклепиод.
У моего друга несколько странное чувство юмора, но у греков, как известно, множество причуд.
Я вновь пересек мост и направился к себе домой, в Субуру. Мысль о том, что сегодня не следовало выходить из дома безоружным, приходила мне на ум все чаще. Утром я был настолько поглощен перспективой первого в моей жизни заседания сената, что совершенно позабыл об осторожности. Разумеется, носить оружие в пределах, ограниченных померием, строжайше запрещено, а в курии и подавно, но я не испытываю особого благоговения перед подобными запретами. После очередного покушения на мою жизнь наши римские традиции и обычаи неизменно теряют свою значимость в моих глазах.
