с кем-то. Просто потому что захотел, потому что имеет право, как и любой свободный, неженатый мужчина.
Он никому и ничего не должен. А особенно бывшей жене, протащившей через все круги ада.
— Ничего, Максим…Ничего.
В горле саднит и каждое слово дается мне с огромным трудом. Как и каждый вдох — легкие залиты кислотой. Она кипит, разъедая плоть, причиняет дикую боль. Антидота не существует, нейтрализовать нечем.
— Хочешь что-то сказать — говори, — Кирсанов провоцирует меня.
— Мне нечего сказать.
Я отступаю от него. Пячусь, стараясь оказаться как можно дальше, потому что близость обжигает в плохом смысле этого слова. Я беззащитна перед ним. Прежняя броня рассыпалась, а новая пока не наросла.
— Да? А мне показалось, что у тебя есть какие-то претензии ко мне.
Я удрученно качаю головой:
— Ты волен делать то, что хочешь.
— В точку, милая! Все, что хочу. Даже трахаться с тем, кого сам выберу, а не с тем, кого ты мне подсунула.
Удар ниже пояса. Он это знает и ему пофиг. В его круг задач больше не входит забота о моем душевном состоянии. Свободен.
— Ты в своем праве, — я с трудом сглатываю, — а я в своем, поэтому хочу знать, сколько мне еще здесь торчать?
— Пока мне не надоест, и пока твоя подельница не объявится. Уверен, с ее появлением станет гораздо интереснее, — он снова разворачивается, чтобы уйти, — я устал. Не беспокой меня.
Каждое его слово, как пощечина. Очередное указание на то, как мало я теперь значу в его жизни.
— Не буду, — шепчу ему вслед, но Максим уже не слышит.
Он ушел, не потрудившись прикрыть за собой дверь.
Я закрываю ее сама, и только после этого всхлипываю, зажав себе рот ладонью.
В голове звучит безразличное «дальше что», и запах гребаных духов в каждом секундой все сильнее.
Пока я сидела здесь, взаперти, он был с другой девушкой. Это была разовая акция или у него появилась постоянная пассия назло мне? Или не назло? Может он просто встретил другую, от которой кайфует, так же как когда-то кайфовал от меня. А может, даже сильнее. Может, нашел в ней утешение, и она своей лаской залечивает раны, нанесенные моими когтями. И теперь он будет каждый раз возвращаться, насквозь провоняв чужими духами, будет смотреть вот так же равнодушно и ни о чем не жалеть.
Черт! Черт! Черт!
Визжу в ладонь.
Мне не должно быть так плохо! Не должно! Это всего лишь дурацкие бесполезные эмоции! Я же умная! Стратег, мать вашу! Заранее все просчитала и знала, чем все это закончится, так какого хрена?!
Стоит закрыть глаза и представляю его с другой! То с Алексой, то с кем-то еще. Не могу избавиться от этих видений, не могу дышать. И ничего не могу с этим сделать. Разве что…сбежать.
Надо уносить отсюда ноги, пока еще от меня хоть что-то осталось. Прямо сейчас!
* * *
Я дожидаюсь, когда дом полностью погружается в тишину и темноту, и выхожу из комнаты. Одета все так же нелепо и не по погоде, но у меня нет времени выбирать наряды. Да и нарядов нет.
У меня вообще ни хрена нет! Кроме меня самой и ребенка под истекающим кровью сердцем. И никто в этом мире мне не в состоянии помочь. Потому что та боль, которая так прочно поселилась в душе, сегодня стала во сто крат сильнее.
Кирсанову ничего не надо делать, чтобы заставить меня страдать. Достаточно просто вот так, исчезать на несколько дней, а потом возвращаться, принося с собой мерзотный запах чужих духов.
Я все еще считаю его своим. Дура! Не отпустила, не избавилась. Наоборот, так плотно увязла, что не продохнуть.
А он больше не мой! Он может быть чьим угодно! И одна мысль об этом причиняет дикие мучения.
Я не могу себя пересилить, все логические доводы и расчеты разбиваются об одну единственную преграду. Я его люблю.
Вот и все. И нет ни малейшего шанса укрыться от боли. Беззащитна.
В потемках спускаюсь вниз. Крепко держусь за перилла, чтобы не навернуться по ступеням, а оказавшись внизу, не оборачиваясь, иду к дверям.
Я знаю, где сейчас находятся охранники. Не просто же так все это время сидела в комнате и сопли жевала. Знаю с какой периодичностью они устраивают обходы, знаю, сколько времени занимает крюк по заднему двору и дорожкам, уводящим от дома в лес.
Сейчас самый простой путь через центральный выход.
На крыльце горит фонарь, но я быстро смещаюсь в тень. С минуту стою, не двигаясь, прислушиваюсь, думаю.
Калитка в воротах заперта, но открыть ее изнутри — не проблема.
Только далеко ли я уйду? На дворе снова ночь, пусть нет дождя, но погода не располагает к долгим прогулкам. Снова замерзну, заболею…
Смещаю взгляд к машине Кирсанова. Угнать? Пожалуй, не стоит даже пробовать. Опыта в таких делах у меня нет, облажаюсь.
Ладно, черт с ним. Погнали.
Я делаю первый шаг, чтобы спуститься с крыльца. И в тот же момент боковым зрением замечаю справа красный тлеющий огонек в тени под навесом.
Кирсанов! Мать твою! Переменная, которую я не учла в своем плане. Он же должен спать! Я была уверена в этом!
Только ни хрена он не спит. Стоит, молчит, смотрит на меня. Не вижу его лица, но чувствую взгляд, и сердце проваливается до самых пяток.
Отступаю на шаг назад.
Он делает еще одну затяжку.
Еще шаг.
Откидывает окурок в сторону.
Я натыкаюсь спиной во входную дверь. Тяжелая металлическая ручка больно упирается в бок.
Кирсанов идет в моем направлении.
Теперь я могу видеть его лицо. Зубы стиснуты, на скулах желваки. В глазах — черная буря, которая ничего хорошего не предвещает.
Нервы сдают в тот момент, когда он ставит ногу на первую ступень. Я разворачиваюсь, дергаю на себя дверь и влетаю в дом. Проскакиваю холл-гостиную, по лестнице мчусь наверх с такой скоростью, будто за мной демоны гонятся.
А демон только один, и я слышу его тяжелые шаги у себя за спиной.
Заскакиваю в свою комнату-камеру и закрываю дверь. Замка на ней нет, и пока я судорожно осматриваюсь по сторонам в поисках того, чем бы можно было подпереть, она снова распахивается. С такой силой, что от ее удара о стену содрогается весь дом.
На пороге Максим.
— И далеко собиралась?
— Я вернулась, — огрызаюсь, а у самой внутри все переворачивается.
— Не думал я, что ты настолько глупа, чтобы решиться на еще один
