class="p1">— Я же говорил! — усмехнулся я.
Гриша в «Буревеснике» очаровал вообще всех. Начиная от Натальи Ильиничны и заканчивая девочкой-школьницей, которую Жан взял к себе на стажировку. Дочка какого-то знакомого его матери, надумала поступать на журналистику, но там нужны публикации, чтобы пройти творческий конкурс. Не факт, правда, что в универе публикацию в «Африке» засчитают.
Привезти Гришу было тем еще квестом. С машиной было несложно — я просто позвонил Ивану и объяснил ситуацию. Тот без проблем согласился, подхватил меня на Привокзальной и мы поехали в старую часть Новокиневска. Но дальше нас ждало новое испытание — дорогу к дому Гриши перегораживала почерневшая уже куча снега, которую сгреб сюда еще хрен знает когда какой-то заботливый тракторист. Перебраться пешим ходом было можно, там даже более или менее удобные ступеньки уже вытоптаны, я по ним каждую неделю взбирался без проблем. Но машине не проехать. И человека на инвалидном кресле перетащить — тоже так себе история.
В общем, нам спешно пришлось браться за ломы и лопаты самим и привлекать к этому незапланированному субботнику всех соседей, включая тех загадочных кролиководов из-за ворот. Которые, на нашу удачу, оказались во-первых на месте, а во-вторых у них нашлись нужные инструменты. И среди них было трое мужиков, которые оказались не прочь помахать лопатами.
В общем, изрядно взмокнув, мы ликвидировали снежно-грязевой завал. Мужики-кролиководы предлагали просто перенести кресло через кучу, мол, впятером-то мы справимся. Но я эти разговорчики пресек. Мало Гришу из дома извлечь. Его потом еще нужно было обратно доставить. А если кролиководы по домам разойдутся, что я буду делать? Ну, точнее, мы с Иваном.
Сам Гриша отнесся к концерту в «Буревестнике» с весьма смешанными чувствами. Вроде он, с одной стороны, обрадовался перспективе сменить обстановку и все такое. И даже с энтузиазмом принялся вспоминать имена и контакты своих товарищей по несчастью, которые тоже умеют играть на музыкальных инструментах. А то он вдруг сникал, преисполнялся пессимизмом, говорил, что зря мы это, ничего не выйдет. Да еще и хлопот он никому доставлять не хочет.
В общем, гремучий коктейль из радости и страха.
Сложный был разговор. И к тому моменту, когда мы с Иваном приехали за ним, он снова погрузился в пучину меланхолии, так что из дома мы его вытаскивали почти что насильно. Благо, сопротивления он оказать не мог.
Зато в самом «Буревестнике» все прошло максимально гладко. По дороге с Гришей произошла обратная метаморфоза, он снова превратился в обаятельного душку, который засыпал всех дам остроумными комплиментами, а когда я настоял, чтобы он сыграл всем со сцены, то это окончательно всех очаровало. Наталья Ильинична даже плакала.
— Плохо только, что мы на такой концерт зрителей не соберем, — вздохнула Наташа. — Придут три пенсионера, два инвалида. И все. Это же тебе не дискач или, там, ну… типа наших вечеринок в «Фазенде».
— Так нам и не нужно много зрителей, — сказал я. — Идея именно в камерности. Ты же его видела. Гриша человек сложный, при большом скоплении людей может засмущаться.
— А деньги тогда откуда? — спросила Наташа.
— А про деньги как раз сейчас разговаривают Света с Василием, — усмехнулся я. — Василий на пальцах выдает Свете ликбез, какие документы нужны, чтобы спонсорам было выгодно вписываться в это мероприятие, даже если тут зрителей не будет.
— Мне не нравится, — Наташа скорчила гримаску. — Ты уже объяснял, в чем тут прикол, и я даже поняла, но мне все равно не нравится.
— Тут, понимаешь, дорогая подруга и соратница, сложный этический момент, — я облокотился о крышку рояля и сделал одухотворенное лицо. — С одной стороны, мы вроде как участвуем в каких-то мутных схемах с отмыванием денег или черт знает чем еще. С другой… Зато таким образом мы можем устроить концерт невероятно талантливого Гриши. Которого при других условиях бы не было.
— Да, все так, — Наташа вздохнула. — Но все равно есть в этом что-то неправильное. Погоди, не перебивай! Дело вообще не в этих даже грязных деньгах и вожделенной дачке Натальи Ильиничны. Меня другое расстраивает.
— И что же? — спросил я, обнимая Наташу за худые плечи.
— Что зрителей не будет! — она всплеснула руками. — Ну вот ты прикинь, я слушала, как Гриша играет на гитаре, и это настоящая магия! Волшебство, в чистом виде! Он же ни слова не сказал и не спел, а мне хотелось то плакать, то смеяться, то… Ох… И это так несправедливо все! Потому что на концерт какого-нибудь дурацкого «Ласкового мая» с его слащавыми розы-морозы народ валит, как сумасшедший. Все билеты из касс сметают. А чтобы устроить концерт для Гриши, нам нужно влезать в эти самые, как ты говоришь, мутные схемы.
— Такие дела, подруга, — кивнул я. — Ну или мы можем напрячь наши творческие мозги и придумать, как зазвать на этот концерт зрителей.
— Между прочим, я думаю об этом уже полчаса целых! — фыркнула Наташа. — Но ничего не придумывается.
— Ну время еще есть, — сказал я. — Можно устроить мозговой штурм, как мы умеем.
— Да, можно… — вид Наташи снова стал рассеянным, будто мысли ее витали где-то далеко.
Дверь в наш офис открылась, и в комнату зашла Ирина.
— Наташ, а что у нас там с этой школой актеров в результате? — спросила она. В руках у нее была стопка бумаг, верхнюю из которых она увлеченно читала, даже не глядя в нашу сторону.
— О, точно! — Наташа распрямилась, как внезапно отпущенная пружина, и спрыгнула с рояля. — Я лучше этим голову займу! Короче, рассказываю! Буквально сегодня с утра я спорила с Гертрудой Валентиновной. Она считает, что отборочные должны быть камерные, как во всякие актерские вузы. Сидит напыщенная комиссия, кандидаты заходят по одному, читают с выражением стих, ну и все такое.
— Подожди, какая Гертруда Валентиновна? — недоуменно спросил я. — Вроде же был мужик, преподаватель по актерскому мастерству, разве нет?
— Ну да, Константин Игоревич, — покивала Наташа. — Но из него организатор, как из мыши дрессировщик кошек! А Гертруда Валентиновна преподает сценречь. И ей тоже понравилась идея курсов актеров. Да, в общем, ты слушай дальше! Ну и ты, Ирка, тоже слушай, тебя тоже касается!
Наташа принялась ходить по комнате широкими шагами и сопровождала свою речь активным размахиванием руками.
— Короче, у
