«Уверенность и спокойствие приходят с возрастом», – говорила праматерь Трова. Молодость, как она считала, смягчающее обстоятельство, его нужно обязательно принимать в расчет. Но молодость проходит…
Слова Нилса Хеллстрома
Из миллиардов живых существ, населяющих Землю, один лишь человек размышляет о своем существовании. И вопросы, которые он себе задает, заставляют его мучиться и страдать, поскольку он неспособен, в отличие от насекомых, принять как данность факт, что цель жизни – сама жизнь.
С самого начала Тимиене Гринелли не по душе пришлось это задание. Против работы на пару с Карлосом она не возражала (они не раз уже объединяли свои усилия); она не хотела оставаться с ним один на один в свободное время. Карлос был чрезвычайно хорош собой в молодости, а теперь никак не мог привыкнуть к тому, что становится для женщин все менее привлекательным.
Тимиена чувствовала, что интрижка за пределами службы обернется для нее постоянной головной болью. Понимая, что она не удовлетворяет стандартам роковой женщины, тем не менее Тимиена по опыту знала о своем магнетизме. У нее было длинное лицо, которое можно было бы назвать некрасивым, если бы не сияющая в огромных, тревожно-зеленых глазах индивидуальность. Тело у Тимиены было стройным и сильным, кожа бледной, а во всем ее облике сквозила неотразимая чувственность, восхищавшая многих мужчин, включая Карлоса. Рыжеватые волосы она скрывала под тесноватыми шапочками или беретами.
Тимиена было именем славянским и означало оно «тайна». Имя полностью соответствовало личности. Тимиена вела себя сдержанно и с достоинством.
Опасность она почувствовала сразу, как только Мерривейл сообщил, что на дело они идут вдвоем. Ей не понравилось то, что она прочитала в докладе Портера, а также в документах, что были собраны под названием «Файл Хеллстрома». Слишком большая часть информации, представленной здесь, была получена из вторых и третьих рук или же являлась полуофициальной. Все это напоминало самодеятельность. А недостаток профессионализма в их бизнесе часто чреват смертью.
– Только двое? – возразила она. – А как насчет местной полиции? Можно же подать заявление о пропаже человека.
– Шеф этого не хочет, – ответил Мерривейл.
– Он что, прямо так и сказал?
Лицо Мерривейла потемнело, так бывало всегда, когда подчиненные намекали на его склонность давать личную интерпретацию распоряжениям начальства.
– Он выразился более чем определенно, – с нажимом произнес он. – Дело нужно вести с предельной осторожностью!
– Осторожное расследование с участием местной полиции кажется мне вполне соответствующим этой рекомендации, – заметила Тимиена. – Портер находился в той местности. И исчез. В докладах, которые я читала, сообщается и о других пропавших. Семья с двойняшками, поехавшая на пикник, например. Они…
– У каждого из этих случаев есть логическое объяснение. Но, к сожалению, логика и наши насущные потребности не всегда находятся в хороших отношениях. А сейчас мы больше озабочены вторым, а не первым, почему и обойдемся собственными, проверенными средствами.
– Мне совсем не нравятся эти логические объяснения, – сказала Тимиена. – Нужно быть последним идиотом, чтобы поверить им. А в местной полиции сидят как раз такие.
– Обойдемся своими средствами, – повторил Мерривейл.
– То есть опять на кону наши жизни? А что по этому поводу говорит Карлос?
– Почему бы вам самой у него не спросить? Я назначил совещание на одиннадцать часов. Будут также Жанверт и Карр.
– Они тоже в деле?
– В резерве.
– И это мне не нравится. Где Карлос?
– Думаю, в архиве. У вас с ним есть почти час на изучение материалов.
– Черт знает что! – бросила Тимиена и вышла из комнаты.
Карлос помог бы ей не намного больше, чем Мерривейл. Новое задание он воспринял как вполне «рутинное». Впрочем, все они казались ему спланированными по одной модели, а потому и реакция на них у него была универсальной, как у клерка, привыкшего ежедневно перекладывать бумаги из одного ящика в другой. Карлос читал материалы, внимательно изучал карты. И Тимиену нисколько не удивило то, что Карлос сидит в архиве. У него самого голова была как архив.
Все, чего она ожидала, как раз и произошло во время их поездки в Орегон. Двусмысленные взгляды, двусмысленные улыбки, руки, которые так и старались заползти ей куда-нибудь. Наконец она прямо заявила, что во время прошлого задания подцепила венерическую болезнь. Карлос ей не поверил. Тогда Тимиена совершенно спокойно сказала, что, если он будет настаивать, она всадит в него пулю. И продемонстрировала маленький бельгийский автоматический пистолет, который всегда носила в кобуре на запястье. Что-то в ее спокойном тоне убедило Карлоса, но тем не менее он постоянно ворчал.
Работа – это совсем другое, и Тимиена искренне пожелала Карлосу удачи, когда он отправился к ферме в нелепой одежде орнитолога-любителя. Остаток дня, выполняя свою часть сюжета прикрытия, она писала этюды и чувствовала, как беспокойство овладевает ею. Все, что находилось вокруг – дорога, лес, фургон, – вызывало приступы необъяснимой нервозности. От всего исходило ощущение опасности. Карлос, и это можно было предположить, весьма неопределенно высказался по поводу возвращения. Это зависело от того, что́ он увидит во время предварительного изучения фермы.
– Думаю, вскоре после наступления темноты, – сказал он. – Будь мне хорошей женой, рисуй свои милые картинки, а я займусь птичками. Когда же вернусь, ты узнаешь, какие бывают птички и где у них яички.
– Карлос!
– Ну-ну, любовь моя! Когда-нибудь я научу тебя произносить это изящное имя с неподдельной страстью.
И он вышел, потрепав Тимиену по подбородку.
Она проследила, как он зигзагом двигался вверх по склону холма. Дневной воздух уже разогрелся и был наполнен тем особым покоем, который свидетельствует в пользу жаркого дня. Вздохнув, Тимиена взялась за свою акварель. Она действительно была неплохим живописцем и порой, работая кистью, испытывала воодушевление при виде осенних полей, которые ей удавалось перенести на бумагу. Сегодня коричневое золото высохшей травы казалось особенно теплым и привлекательным.
Вскоре Тимиена отложила краски и сделала себе легкий ланч из порезанного на дольки сваренного вкрутую яйца и йогурта из холодильника, стоявшего в фургоне. Несмотря на то что внутри фургона было жарко, как в духовой плите, она провела там какое-то время, проверяя приборы. К ее удивлению, радар, с помощью которого нужно было замерять скорость движения встречных объектов и который мог поворачиваться на своей базе, показал радиолокационную активность, исходящую со стороны фермы и направленную на их фургон.
По ним работает радар с фермы?
Тимиена увидела в этом знак опасности и решила отправиться вслед за Карлосом, чтобы вернуть его обратно. Альтернативой было включить радио и доложить о происходящем в Агентство. Она была уверена, что Мерривейл разрешит возникшую проблему. Но в итоге Тимиена не сделала ни того, ни другого, и это лишь усилило ее нервозность. Чувство опасности нарастало. Тимиена на подсознательном уровне ощущала, что некая сила хочет выдворить ее из окрестностей фермы. Бросить фургон и бежать. Фургон был слишком громоздкой мишенью.
Уже в сумерках Тимиена сложила этюдник, убрала его в фургон и села на водительское место. Включила радио. Она взглянула на индикаторы и увидела, что выделенную для связи с Агентством полосу перекрывает чужеродный поисковый сигнал. Когда же включила передачу, этот сигнал полностью заблокировал полосу, а динамик взревел мощной помехой. Тимиена вырубила радио и посмотрела на тонущие в сумерках склоны холмов, закрывающих долину, на которой находилась ферма. С того места, где стоял фургон, самой фермы не было видно, но Тимиена буквально ощущала ее недоброжелательное присутствие.
И никаких знаков от Карлоса.
Еще несколько минут – и наступит темнота. Тимиена провела ладонью по кобуре автоматического пистолета.
Какого черта он там завис?
Выключив весь свет, она сидела в кромешной тьме, анализируя то, что произошло. Радар, работающий
