этот процесс затрагивал лишь местное население, а не пришлых чужаков. Под властью династии Гедиминовичей Литовское государство быстро приобрело облик западноевропейского государства: его правитель обозначался термином «великий князь» (лит. kunigaikstis, лат. magnus rex), ниже его на иерархической лестнице располагалось несколько ступеней подчинявшихся ему «аристократов», а потом — множество «простого народа», состоявшего из горожан, ремесленников, купцов и крестьян. Гедимин и его преемники завершили трансформацию потенциальных политических соперников в страту бояр — местных правителей, связанных узами верности с великим князем и получивших от него земли в соответствии с феодальной моделью. Этот процесс в центре Литвы — в Аукштайтии и Жемайтии — коснулся почти исключительно тех, кто говорил на литовском языке. В конце концов, Литовское княжество (также иногда определяемое как «Великое княжество») распространилось на юг и юго-восток, причем в процессе социально-политического роста в него вошли менее значительные славянские княжества. К концу XV в. Гедиминовичи и их преемники Ягеллоны (от имени князя Ягайло, по-польски Ягелло, правившего в 1377–1387 гг.) смогли создать полиэтничное могущественное государство, граничившее на востоке с Великим княжеством Московским, а на юго-востоке достигавшее земель татарской Золотой Орды и Черного моря. В правление Миндовга население Великого княжества Литовского оценивалось приблизительно в 300 тыс. человек, при этом около 270 тыс. из них проживали на исконно литовских территориях; к 1500 г. великие князья литовские уже правили территорией, где проживало около 1,5 млн подданных, лишь треть из которых жила в литовских землях. Благодаря своему положению в столь значительном и сложном политическом образовании литовская правящая элита достигла вершин, которых не удалось достичь никаким другим народам восточного побережья Балтики; в результате эта группа также стала важной силой, имевшей значение для геополитических процессов, происходивших как в Центральной Европе, так и на Руси. Однако, чтобы удерживать внимание именно на народах побережья Балтики, следует сконцентрироваться не столько на государстве, созданном Миндовгом и его преемниками, сколько на литовцах, живших в этом государстве. Как мы увидим, история Литовского государства не идентична истории литовцев как народа — ни в Средневековье, ни в последующие эпохи.
Вопрос, почему коренное население северной части побережья подчинилось пришельцам извне, а литовцы этого не сделали, до сих пор остается загадкой и предметом споров историков. У всех была одна и та же точка отсчета — небольшие племенные общества в XI в., и ничто не позволяло предположить, что эсты, латгалы, курши, земгалы и ливы были изначально менее способны отразить вторжения извне (то есть были менее воинственными, более склонными к междоусобным спорам или менее дальновидными), чем литовские племена. Частично дело было во времени: стратегия крестоносцев заключалась в том, чтобы сначала подчинить языческие народы северной части побережья и лишь потом двинуться на юг, что дало Миндовгу — великому князю, объединившему литовцев, — двадцать-тридцать лет, чтобы организовать эффективное сопротивление до того, как намерения крестоносцев стали очевидными. Многое могло зависеть от особенностей конкретных лидеров: очевидно, что Миндовг и его преемники были достаточно убедительны и безжалостны, чтобы одолеть внутреннюю оппозицию и создать государство, в отличие от вождей северных народов, ни один из которых не смог добиться устойчивой власти, имея время для решения этой задачи; кажется, только эстонский правитель Лембит обладал необходимым для этого потенциалом. Главенство этих вождей являлось кратковременным; они не были заинтересованы в том, чтобы распространить свою власть территориально (а возможно, и не способны на это). Еще один частичный ответ может касаться географического положения: покрытые лесами и болотами литовские земли были далеко не так доступны для вторжения, как северные земли, что ясно показали неоднократные неудачные попытки тевтонцев проникнуть в Жемайтию. К концу XIII в., когда захватчики закончили завоевание северной части побережья Балтики под знаменем христианизации и смогли обратить все свое внимание на оставшихся язычников — литовцев, сопротивление этого народа уже могло опираться на могучую основу в виде государства, способного обеспечить защиту. Когда великий князь Ягайло принял христианство в 1387 г., он поступил так потому, что нашел такой шаг выгодным для государства, а не потому, что его землю завоевали крестоносцы.
Даже несмотря на то, что Литовское государство, в конце концов, стало могущественным и влиятельным, его постоянная склонность к расширению делала оборонительные задачи весьма сложными в перспективе. Изначально это было территориально компактное государство; но по мере того, как оно расширялось в восточном и юго-восточном направлении, ему стали требоваться вооруженные силы, находящиеся в постоянной боевой готовности, появилась потребность в дипломатии высокого уровня, в растущем административном аппарате и механизмах подавления нормальных для феодального общества центробежных процессов. В правление Миндовга литовцы справились с задачей защиты своих земель от иностранных оккупантов, но по мере того, как процесс территориальной экспансии государства продолжался, расширение этой задачи стало весьма обременительным. Конфликт, в котором, с одной стороны, участвовали с севера и северо-запада Тевтонский и Ливонский ордены, а с другой — организованное литовское сопротивление, выразился в сотне вооруженных столкновений, происшедших на протяжении XIV столетия. Наконец Литовское государство справилось с орденом — но ценой значительных потерь, как материальных, так и человеческих. На востоке находились княжества Руси, ни одно из которых до конца XV в. не было настолько сильным, чтобы представлять серьезную угрозу могуществу Литвы. Тем не менее многие из них постоянно предпринимали набеги на славянские «приобретения» Литвы. На самом юге лежали территории Золотой Орды — земли татаро-монголов, которые к XV в. более не являлись теми блистательными завоевателями, какими были раньше, но все же представляли некоторую угрозу. Непосредственно на юго-запад от Великого княжества располагалась Польша, с X в. управляемая династией Пястов и выражавшая ясные намерения распространить свое влияние на близлежащие регионы. Этим стремлениям Польши мешало существование государства, созданного Тевтонским орденом на ее северных рубежах, а также активно развивавшаяся Литва на востоке.
Враждебное и полувраждебное окружение потребовало от Великого княжества создания практически постоянной армии, которая могла бы служить целям как экспансии, так и защиты. Это было сделано тем же образом, что и в других средневековых государствах. Великие князья давали в держание свои земли, а также жаловали вновь приобретенные земельные владения членам других потенциально полезных семейных групп в обмен на военную службу. Они также привлекали наемников и заключали временные военные союзы с правителями других регионов, чьи интересы совпадали на тот момент с интересами княжества. Изучая военную историю Великого княжества Литовского этого периода, можно предположить, что оно было успешным при достижении своих целей и крайней редко терпело поражения на поле битвы.
Другим способом сокращения внешней угрозы была аннексия — посредством завоевания или договора — прилегающих княжеств, притязавших на литовские территории. Этот метод весьма удавался Литовскому княжеству. Усилия великих князей в XIV–XV вв. были направлены в основном на относительно слабые славянские
