Бросаю ее на пол, втискиваюсь в душевую кабинку. Через силу выкручиваю вентиль, подставляя лицо под обжигающие струи.
Вода смывает остатки косметики, согревает озябшее тело. Но легче почему-то не становится. Напротив, в груди только сильнее щемит от тоски и раскаяния. Ну что же я за дрянь такая, а? Любимый в больнице борется за жизнь — а я млею в объятиях его брата, купаюсь во внимании и нежности Макса. Тьфу, мерзость какая! И ладно бы только телом изменяла — так ведь мысли все об этом лощеном красавце. То и дело ловлю себя на желании прикоснуться украдкой, заглянуть в глаза, услышать бархатный смех…
Дура ты, Ника. Набитая дура, что уж там! Запуталась, заврался, упустила самое главное. А теперь поздно уже что-то менять, вертеться ужом. Надо четко решить, кто тебе нужен. К кому действительно лежит сердце. И не предавать больше ни себя, ни любимого человека.
В полнейшем раздрае выбираюсь из душа, наспех вытираюсь полотенцем. Натягиваю чистую футболку и шорты, кое-как расчесываю мокрые спутанные волосы. Ладно, сойдет для домашнего вечера. Макс вроде не из брезгливых, потерпит мой непрезентабельный вид.
Выхожу из ванной, стараясь ступать как можно тише. В квартире царит тишина, лишь мерно гудит забытый включенным телевизор. Странно, неужели Макс ушел? Или просто решил не беспокоить меня, дать время побыть одной?
Но нет, вот же он — сидит в кресле, откинув голову на спинку. Глаза закрыты, дыхание ровное и глубокое. Надо же, никогда не думала, что Волков-старший умеет спать сидя!
Невольно залюбовываюсь им — таким умиротворенным, почти расслабленным. Уже не хмурый начальник, не сгусток нервов, а просто уставший мужчина. Красивый до умопомрачения, сильный, надежный. Разве устоишь перед таким?
Отгоняю от себя крамольные мысли, кусая губы. Тихонько подхожу ближе, набрасываю на Макса плед. Осторожно, стараясь не разбудить. Он что-то бормочет, чуть хмурясь во сне. Ресницы вздрагивают, но глаз не открывает. Милый мой, бедный… Совсем вымотался сегодня — и из-за меня в том числе.
Легонько целую его в лоб, еле касаясь губами. Чувствую, как щеки заливает густой румянец. Да что же это я делаю, а? Веду себя как влюбленная школьница, ей-богу!
Отхожу на цыпочках, гашу свет. Пусть поспит, наберется сил. А я пока рухну на кровать, попробую привести мысли в порядок. Может, хоть немного удастся сомкнуть глаза — всяко лучше, чем сидеть без толку и страдать.
Устраиваюсь на боку, подтягиваю колени к груди. Все тело ноет и ломит от пережитого стресса. Душа тоже болит — тупо, надсадно. От страха за Лешу, от вины перед ним. От тоски и безумного, иррационального счастья рядом с Максом.
Господи, да когда же это все закончится? Я так устала — метаться, путаться, разрываться между двух огней. Почему нельзя просто любить
26
Утро врывается в сознание ярким солнечным лучом и умопомрачительным ароматом свежесваренного кофе. Сонно моргаю, не сразу понимая, где нахожусь. Почему не звенит будильник? И кто, черт возьми, хозяйничает на моей кухне?
События вчерашнего дня обрушиваются разом, выбивая воздух из легких. Авария, больница, Леша на грани жизни и смерти. И Макс… Макс, который спас меня от насильника. Который остался со мной, чтобы успокоить и поддержать. Неужели он все еще здесь?
На негнущихся ногах бреду на кухню, накинув халат. И застываю в дверях как громом пораженная. Нет, я определенно сплю и вижу горячечный бред. Не может этого быть на самом деле!
Макс стоит у плиты в одних боксерах и что-то сосредоточенно помешивает в сковороде. Его точеный профиль кажется высеченным из мрамора — волевой подбородок, четкая линия скул, чувственные губы. А тело… Господи, это же чистый секс! Литые мышцы бугрятся под золотистой кожей, широченные плечи так и манят прикоснуться.
Судорожно сглатываю вставший в горле ком. Черт, Ника, возьми себя в руки! Хватит пялиться на мужика, как похотливая девица. Тем более — на брата своего парня. Это неправильно, нечестно по отношению к Алексу. Ты ведь любишь его, забыла?
Но сердцу не прикажешь. И телу, кажется, тоже. Щеки пылают от стыдного жара, ладони увлажняются. Я физически ощущаю исходящие от Макса волны силы и надежности. Рядом с ним хочется спрятаться от всего мира, стать слабой и беззащитной. Господи, ну почему все так сложно?
— О, ты уже встала! — оборачивается Макс, лучезарно улыбаясь. Окидывает меня внимательным, чуть встревоженным взглядом. — Как спалось? Надеюсь, кошмары не мучили?
Качаю головой, не в силах выдавить ни слова. В горле пересохло, язык прилип к нёбу. Зато внизу живота предательски тянет от смеси смущения и желания. Черт, надо что-то ответить! А то стою тут как дура, таращусь на полуголого мужика.
— Н-нормально… — хриплю, пряча глаза. Обхватываю себя руками, будто мне холодно. — Спасибо, что остался. И за завтрак…
— Пустяки, — отмахивается Волков, подмигнув. Ослепительно улыбается, и у меня екает сердце. — Я же обещал о тебе позаботиться. Кстати, звонил в больницу с утра пораньше. Леша в сознании, врачи говорят — идет на поправку. Есть хорошие шансы, что скоро его переведут в обычную палату.
От его слов колени слабеют от облегчения. Господи, неужели правда? Леша пришел в себя, кризис миновал? И он действительно будет жить?
На глаза наворачиваются слезы радости. Хочется закричать, запрыгать, запеть от восторга. Любимый выкарабкался, он не бросит меня!
— Боже, Макс… Это лучшая новость за последние сутки! — лепечу, утирая слезы. На миг порываюсь кинуться ему на шею, но вовремя останавливаюсь. — Я… Мне нужно к нему. Сейчас же, немедленно!
— Погоди, — осаживает Волков, успокаивающе приобнимая за плечи. Усаживает за стол, пододвигает тарелку с яичницей и ароматный кофе. — Сначала позавтракай. А то совсем бледная, краше в гроб кладут. Да и к Лешке пустят не раньше обеда — врачи сказали, ему нужен покой.
Киваю, шмыгая носом. Да, конечно, он прав. Нельзя срываться вот так, сломя голову. Леша в надежных руках, о нем есть кому позаботиться. А мне и правда надо прийти в себя. Поесть, умыться, собраться с мыслями. Все-таки ехать предстоит в больницу, а не на рандеву.
Послушно ковыряю вилкой яичницу, запихивая в себя кусок за куском. Макс садится напротив, подперев подбородок рукой. Смотрит непонятным, пристальным взглядом. Прямо мурашки по коже от этого его изучающего прищура.
— Кстати, я отзвонился боссу, — роняет он, дождавшись, пока я допью кофе. — Сказал, что задержимся на пару дней. Тебе нужен отдых, Ника. Сама посуди — после всех этих потрясений впору на больничный ложиться. Так что поправляйся давай, набирайся сил. Брат
