привокзальном шалмане было накурено и шумно.
От двери по левую сторону тянулась барная стойка. В другом конце зала, на возвышении, относительно стройно играли лабухи. Народу было полно, но свободный маленький столик нашёлся - в углу, в тени липовой пальмы.
- Что желаете?
- Водочки сто пятьдесят. Суп харчо. Бутерброд с колбаской. Тарелку плова. Томатный сок. Пока всё.
Ожидая заказ, я закурил. А кругом разношерстная публика, обрывки пьяных фраз…
- Гена, я талант! Говорю без ложной скромности!
- Миша, не буянь. Пора домой.
- Не тронь меня, Гена! Пойми, я талант!
- Слышь ты, талант, не зарывайся. Пора домой…
- Люся, я при всех прошу твоей руки!
- А взамен что?
- А взамен, Люся, даю тебе свою!
И тут я услышал знакомую интонацию:
- Ба, кого я вижу! Секи, Таран, это же Угрюмый. Ну вот мы и встретились с тобой, сука…
Это, кажись, мне говорят…
Я медленно, нехотя так, обернулся…
Как же мне всё это надоело…
- Ну, вставай, - сказали мне. – Пойдём.
- Куда? – спросил я.
- Сам знаешь. Умирать.
- Это можно.
А у самого глаза слипаются. Спать охота… Это не страх меня сковывает, а какая-то хроническая усталость, смертельная уталость…
Эти двое присели за мой столик.
- Если не пойдёшь, – пообещал один из них,- мы тебя прямо тут кончим. Надеюсь, ты мне веришь?
На руке у него синела татуировка из четырёх букв: С Л О Н.
- Ты не похож на слона, - сообщил я ему, хотя прекрасно знал, что эта аббревиатура означает «суки любят острый нож».
- Ну?
- Может, выпьете? За упокой моей души.
- Не тяни, Угрюмый. Будь мужчиной.
- Ладно, не учи, - я вздохнул и поднялся. – Идём. Хотя стой. – Я присел обратно, незаметно сунул вилку в карман. – Расплатиться надо.
Я подозвал своего официанта:
- Объявляй, дружище, приговор!
- Вот, господа, прошу, - официант бережно опустил на столик расписанную страничку блокнота.
Я взял счёт в руки, сделал вид, что внимательно его изучаю. Признаюсь, рука мелко, еле заметно подрагивала.
Ну что, думаю, Стёпа. Цыганочку с выходом?
В общем, собрался я, точно рысь магаданская, и как гаркну на весь зал:
- Это чё за байда?!
Встаю во весь рост, трясу перед офигевшим официантом счётом.
– Ты что, лось, за коня меня медного держишь?!
Воры напряглись, но сидели на месте, пытаясь понять, что происходит.
А у перепуганного официанта шнифты, как чайные блюдца.
- Что? Я извиняюсь… Что?
- Ты кого обсчитываешь, вражина?! – Я ору и весь трясусь от возмущения. – Меня, фронтовика?
В шалмане все притихли, на нас всё общее внимание.
В такой обстановочке, думаю, эти уроды шмалять не станут. Ни за что на свете не станут.
Официант отступает на шаг.
- Товарищи, клянусь…
- Тамбовский волк тебе товарищ! Администратора ко мне! Бегом!
Хотя краем глаза вижу - тот уже сам спешит в нашу сторону.
- В чём дело, товарищи?
- В чём дело? Вы спрашиваете, в чём дело?! Дело в следующем! Я проливал кровь! Я в танке горел под Сталинградом! У меня два осколка в спине! А меня, советского офицера, нагло обсчитывают! Это как?! Это как называется!! Граждане! Будьте свидетелями!
- Вы успокойтесь…
- Вы меня не успокаивайте! Я вам не девочка из квартиры напротив! Я боевой офицер! Я фронтовик! Герой Советского Союза! Мне Рокоссовский лично руку жал! Я до Кенигсберга дошёл! А меня тут жульё ресторанное обсчитывает! Вы меня не знаете! Я Симонову напишу! Рокоссовский мне руку жал, по плечу похлопал! Ты, говорит, герой!..
Администратор мягко взял меня за руку, которую, по моим словам, пожимал легендарный маршал, и попросил:
- Давайте пройдём ко мне в кабинет и попытаемся всё уладить.
К удивлению окружающих, я довольно легко дал себя увести администратору. Официант последовал за нами. Мы направились к барной стойке, за которой - в углу - оказалась дверь. Войдя в неё, мы прошли мимо кухни и очутились перед дубовой дверью с табличкой «Директор». Тут я остановился.
- Вот что, друзья, думаю, конфликт исчерпан, - я достал всю имеющуюся у меня наличность и, не считая, две трети всех купюр протянул им. – Возможно, я и погорячился, но и вы хороши… Вот вам за причинённое беспокойство. Банкет отменяется! Не пересчитывайте! Тут в три раза больше, чем я должен. Договорились?! Превосходно! Где здесь запасной выход?
…
Выйдя на улицу через чёрный ход, я услышал в темноте слева быстро приближающиеся шаги. Должно быть, эти придурки оказались не полными идиотами и догадались, что я попробую уйти по-английски.
Я кинулся вперёд, к проезжей части; игнорируя автомобили, перебежал на другую
