видели Карнака Покорившего Ветер, входящим в Туман Дивино.
Видели, как входил, но никто не заметил, как он вышел.
Тогда, пройдя целых полторы тысячи шагов в Тумане, он понял, что сдаёт. И в тот момент, когда Туман почти вычерпал все его силы, носящий имя Карнак Покоривший Ветер решил исчезнуть в зените Славы и Силы. И тогда, незаметно для всех, из Тумана вышел не прославленный мастер Мифрила, а невзрачный, обычный, сильно уставший мужчина.
Эх! Если бы не бурная молодость и не наплевательство на правила, он мог бы ещё многие годы находиться на вершине доступной человеку силы. Если бы…
Но в юности он многое натворил, в том числе не брезговал и богохульством, лишь бы показать, насколько он смел и как далеко может зайти. И надо сказать, люди оценили его смелость, но также на него обратили внимания и Отголоски Павших Богов. Множество проклятий, в том числе целых два из которых были адамантитовыми, постепенно подтачивали как его тело, так и душу.
Тогда, шагая в Тумане, он понял, что скоро покатится с вершины. Что не пройдёт и пяти лет, как более молодые и наглые потеснят его из десятки сильнейших, а затем втопчут его некогда великое имя в пыль, в песок, в грязь. И из Тумана вышел уже не Карнак Покоривший Ветер, а седой ничем не примечательный паломник, похожий на тех, кто тысячами бродят по дорогам Айна в поисках благословения Богов. Больше пятнадцати лет он бродил по континенту, надеясь заслужить прощение Элаи и Ишида за грехи своей юности. Вершил добрые дела, помогал слабым, заступался за невинных. Годами молился в Истинных Храмах.
Но, не был Услышан. Не был Понят. Не был Прощён.
Все великие умения одного из величайших мастеров Мифрила оказались бесполезны против Божественного гнева. Всё, что ему оставалось, это или погибнуть с честью или просто существовать, разменивая свою силу на годы жизни.
Он выбрал второе. Вернулся в некогда родной город. С помощью магии Ментала занял место недавно погибшего своего же племянника и посвятил остаток своих дней тому, что любил с самого беззаботного детства — приготовлению сладостей. Три десятка лет он был тем, кого каждый мальчишка Триеса знал как дедушку Вьюаня. И все эти годы он был по-настоящему счастлив. Счастлив и удовлетворён жизнью даже больше, чем тогда, когда поднимал свой меч в жесте победителя Арен Дейтрана и Фейста. Гоняя мелких городских мальчишек и девчонок от своей лавки, но при этом позволяя им украсть немного сладостей, он радовался и улыбался больше, чем, когда побеждал самых опасных чудовищ и монстров.
Только одно не давало ему все эти годы засыпать полностью счастливым. То, что, живя столь простой и радующий его старые кости жизнью, он забыл о своём призвании — учить.
Первые годы в Триесе ему было особенно сложно. Великому некогда Учителю было буквально физически больно видеть, как прожигают свои таланты молодые люди. Хотелось сбросить личину безобидного старца, взять их за шкирку и наставить на путь истинный. До зубовного скрежета хотелось. Но он не поддался, за все эти годы ни разу не позволил своему желанию учить разрушить его новую счастливую жизнь. Как бы ни были талантливы те, кто воровал его сладости, ни одному из них он не дал даже совета.
Недавно, выпивая бокал за свои прожитые годы, он отчётливо понял, что ему осталось совсем немного. Может год, возможно два, если очень повезёт — три. Но это не напугало старика, наоборот, он тогда просто улыбнулся и лёг спать спокойным и безмятежным сном.
Если бы не этот несносный мальчишка, который всего на Железном Ранге прямо на его глазах применил «Совершенное Лезвие Ветра», он бы и сейчас сидел на своей кухне и делал заготовки для пирожных, которые продал бы завтра утром.
«Совершенное Лезвие Ветра» оно только внешне похоже на обычное умение, но в основе своей намного более смертоносно и на порядки сложнее в освоении. Даже ему, тому, у кого было Четыре Звезды в Мече и Пять Звёзд в Ветре потребовалось целых девять лет, чтобы освоить этот навык. И тут, на его глазах, какой-то мальчишка, которого он знал буквально с пелёнок, в попытке защитить старика-кондитера от одного из убийц применяет именно это, доступное единицам на всем Айне, умение! Применяет походя, на инстинктах, просто отмахиваясь.
Немыслимо!
Невероятный, невозможный талант.
Минимум Пять Звёзд в мечах и Пять в Ветре. Но и этого было бы мало! Старый мастер был уверен, что без Сродства с Воздухом, пусть и скрытого, ещё не проявленного, это умение применить инстинктивно невозможно в принципе.
Несколько дней тот, кого когда-то величали Учителем Учителей, боролся с невероятным соблазном. Перед тем как смерть придёт за ним, наставить на путь истинный того, кто, без всякого для старика сомнения, в перспективе может стать величайшим Клинком Ветров со времён самого божественного Эвелана!
Увы, за отведённое ему до Исхода время даже он не смог бы научить этого мальчишку всему, но базу для Восхождения по Виткам Спирали заложить у него бы получилось. Казалось, сама судьба дарует ему невероятное благо — воспитать последнего ученика. Но он слишком сильно сросся со своей новой личностью и не принял этого дара. Отверг его. Пока недавно не почувствовал странную иррациональную тревогу. Холод, что сковал его старое сердце. Подобное он не чувствовал много лет. С тех пор, как отрёкся от старого Имени и перестал быть Карнаком Покорившим Ветер. Этот холод сердца для того, чьё призвание — учить, означал только одно: Слом души Ученика. Тот Слом, который для большинства людей заканчивает их жизнь. И только для единиц этот Слом означает иное — возможность выковать себя заново.
Но, даже получив столь недвусмысленный намёк судьбы, старик сомневался. Мучился в раздумьях. Метался в тяжёлых мыслях. Разрывался на части между призванием и счастливыми последними годами.
В конце концов он выбрал.
Выбрал завершить свою жизнь достойно, как и подобает тому, от чьего имени некогда сотрясался весь Мир.
Только его метания и сомнения отняли так много времени. Так много… отняли…
И вот он стоит у входа в Закрытый Данж и бессильно стучит ладонью о камень. Несносный старый дурак, который опоздал! Судьба даровала ему прощальный подарок, а он не нашёл в себе храбрости его вовремя принять.
Человеческие ногти проскрежетали по гранитной скале, оставляя за собой глубокие борозды. Тот, кто когда-то был Карнаком Покорившим Ветер безвольно опустился на колени.
Тяжёлые, как сама жизнь, скупые капли старческих слёз упали на холодный ночной камень древних, как этот мир, гор…
Глава 7
2
Тяжело дыша, жадно хватая воздух, я прислонился к массивному изогнутому стволу и внимательно огляделся по сторонам. Даже у «Адамантитового тела» есть свои пределы, по исчерпанию которых ты устанешь. Эти границы я переступил ещё час назад, и сейчас просто стоять на ногах и то было тяжело. Моя грудь вздымалась, словно у марафонца, поставившего свой личный рекорд. В горле нещадно першило, ступни, несмотря на очень удобные походные сапоги, казалось, стоптались до кровавых мозолей. А все ладони были в царапинах, заусенцах и занозах. Вместо гениального творения мастера Сонга на моей голове сейчас красовалось нечто более похожее на разорённое гнездо. От великолепной ещё вчера причёски не осталось и следа. Походные сшитые из крепчайшей парусины брюки и те в нескольких местах оказались порваны. Дорожные сумки безумный бег вроде выдержали, но лямки у одной из них всё же оторвались. Копьё тоже было потеряно. Сперва лопнул обсидиановый наконечник, а само древко из древа Таль я утопил в ручье, придавив камнями. Во избежание, так сказать, и на всякий случай. Из всех вещей только плотный многослойный поддоспешник практически не пострадал. Но он и создан был, чтобы погасить удар стального оружия, и самые острые ветки не прорвали даже первый из его слоёв.
Немного отдышавшись, сполз вниз, присев на жёсткий витой корень. Я продирался через местные буреломы и плотный кустарник, через который было сложнее пробраться чем через самые дикие джунгли Амазонки всё утро, весь день и весь вечер. Более четырнадцати часов к ряду. И за весь этот безумный марафон, который к тому же пролегал по невероятно заросшему лесу, настоящему бурелому, ни разу
