у них с Дорой мало общего, но он уверен, что она будет верной женой и хорошей матерью. Кроме того, брак привяжет его к Швеции, которая, в отличие от «трудной, полудикой России», вызывает у него восхищение. Однако ближайшему окружению влюбленных есть над чем задуматься. Обе матери беспокоятся, что жених и невеста из разных стран. «Сможет ли шведская девушка освоиться в русской среде?» – тревожно спрашивает себя Софья Андреевна. К тому же ей всего семнадцать! Эрнст Вестерлунд же, оправившись от первого изумления, скорее польщен. Отец жениха – писатель и публицист с мировым именем, и сам Лев филантроп и многообещающий литератор. Некоторые его рассказы к этому времени уже вышли на шведском и немецком. Кроме того, Вестерлунд знает, что состояние здоровья Льва существенно улучшилось. Он поправился на десять килограммов, и мрачное настроение быстро исчезло «в здоровой атмосфере шведской доброты, спокойствия и культуры» (цитируя самого Льва).
Толстой однозначно обрадован решением сына. Обычно он не одобряет влюбленности и браки детей, но Лев становится исключением. Разумеется, идеал – это целомудрие и жизнь во благо всего человечества, но юные девушки, которые со всех сторон слышат, что семья и есть цель жизни, ни в чем не виноваты. Протест у Толстого вызывает единственный момент – уверенность Льва в том, что жена будет о нем заботиться:
Тебе надо будет, да и должно, ухаживать за ней, а не ей. Может быть, она и будет ухаживать за тобой, но не надо рассчитывать на это.
Далее в письме Толстого следует интересный пассаж. Так же, как и сын, Толстой признается в некотором романтическом отношении к Швеции:
Хотя я и не стараюсь не иметь предилекции – предпочтения к людям и нациям, шведы мне всегда были, еще с Карла XII, симпатичны. Интересны очень мне взгляды, верования той среды, в которой выросла и воспиталась твоя невеста. У ней могут быть теперь только задатки своего личного. Скрещение идей так же выгодно, как скрещение пород.
И в конце просит передать привет Доре и рассказать ее родителям, как он рад соединению молодых.
В ответном письме, адресованном обоим родителям, Лев дает словесный эскиз к портрету невесты:
Она не религиозна церковно – выросла и приучена к свободе всяческой. Ее страшно потешили мои рассказы о наших церковных обычаях. Когда я говорил о крещении, она заявила, что не позволит своих детей так мучить. Она никак не может понять, как в России секут. Это просто ей непонятно, как мне непонятно, чтобы продавали людей на базарах. Не любит она и охоты. Говорит, что это как Монте-Карло – спокойно нельзя застрелить зайца, а надо быть в лихорадке. Она серьезная и энергичная. Очень любит своего отца и от одной страсти переходит к другой. У ней хорошая память, и я надеюсь, если Бог даст, русский пойдет бойко.
Толстой более чем доволен. И снова пишет сыну:
Женитьба твоя мне очень нравится. Оснований для этого у меня нет очень определенных, но есть общее чувство, по которому, когда вспомню, что ты женишься и именно на Доре Вестерлунд, мне делается веселье – приятно. Все, что знаю про нее, мне приятно, и то, что она шведка, и то, что она очень молода, и, главное, то, что вы очень любите друг друга.
Теперь можно назначать дату бракосочетания. Лев надеется, что родители порадуют своим присутствием его и Дору, и даже составляет план поездки: Москва – Петербург ночным поездом, Петербург – Стокгольм морем. Проблемы с пищеварением не проблема: овсяная каша, миндальное молоко и «культурные удобства» есть везде. И представь, как будут радоваться и гордиться шведы, когда к ним приедет сам Толстой!
Несмотря на это, родители от поездки воздерживаются. Семью на свадьбе представляют старшая сестра Льва Татьяна и младший брат, семнадцатилетний Михаил. Татьяна рассказывает о визите в Швецию в дневнике. Поскольку на пароход Петербург – Стокгольм они не успели, было решено доехать на поезде до Финляндии и там сесть на пароход в Або. И Гельсингфорс, и Або производят хорошее впечатление. Телефоны, велосипеды, электричество, театры – все свидетельствует о благополучии и культуре. Путешествие морем проходит хорошо, преследовавший обоих страх морской болезни оказывается безосновательным. Из попутчиков Татьяна упоминает русскую княгиню, набожную англичанку, возвращавшуюся домой со свадьбы сына, пожилую шведку, которая разрыдалась, узнав, кто такие Татьяна и Михаил, и молодую владеющую языками финку, которая ехала к Вестерлунду. Все они считали своим долгом поговорить о Толстом, и это было до такой степени утомительно, что Татьяна решает отныне не упоминать о своем происхождении.
В Стокгольме Татьяну и Михаила встречает Лев в Hotel Phoenix на пересечении улиц Дроттнинггатан и Барнхусгатан. Худоба брата по-прежнему бросается в глаза, но он выглядит более здоровым, чем в их последнюю встречу. Взгляд стал светлым и живым, движения изящными. Он быстро устает и периодически ему нужно прилечь отдохнуть. О невесте он говорит «с хорошим, прямым, горячим чувством».
Пару часов спустя приезжают Вестерлунды, и Татьяна наконец знакомится с будущей невесткой. Высокая, красивая, с энергичным открытым лицом Дора выглядит взрослой для своих лет. Татьяна сразу чувствует, что они подружатся, несмотря на языковые проблемы и различное происхождение. Никто из большого семейства Вестерлундов, собравшегося в коридорах отеля, не владеет иностранными языками, несколько человек немного понимают французский и английский. С Вестерлундом, к счастью, можно общаться по-немецки. Татьяна находит доктора симпатичным; выражение светло-голубых глаз приятное и немного детское. Супруга, достойная дама с прямой осанкой, некогда была несомненной красавицей.
После совместного обеда они отправляются на экскурсию по Стокгольму. Вестерлунд и Татьяна садятся напротив Льва и Доры, а Михаил занимает в ландо место рядом с кучером. Лев и Дора держатся за руки и обмениваются короткими таинственными фразами, понятными только им. За ужином Татьяну приглашают сесть напротив Доры. В какой-то момент лицо девушки вспыхивает, а в глаза появляется блеск – и Татьяна понимает, что в комнату вошел Лев. «Так, вероятно, любят только в 17 лет», – запишет Татьяна в дневнике.
Бракосочетание состоялось 27 мая 1896 года. Новобрачные венчаются в русской церкви на углу улиц Биргер-Ярлсгатан и Оденсгатан. Обряд «с соблюдением русских обычаев» проводит пробст Яков Смирнов, которому ассистируют два кантора. Свидетелем со стороны жениха становятся Иван Зиновьев, посол России в Норвегии, и атташе российского консульства, в то время как Дору представляют ректор уппсальской кафедральной школы Манфред Флодерус и надворный советник Константин Мурузи. У церкви собирается толпа желающих хоть мельком увидеть
