Вы говорите совершенно одинаково, – замечает Майра.
– Конечно, – отвечаю. – У нас один голос и одна история на двоих. Тебе самой придётся выяснить, кто же из нас – тот человек, которого ты знаешь, а кто им притворяется.
– Давайте подведём итог. Каждый из вас говорит, что последние годы вы жили и не подозревали, что внутри вашей головы находится кто-то ещё.
Двойник согласно кивает.
– Значит кто-то из вас двоих всё это время находился в голове у человека, которого я знаю. Следил его глазами, слушал его ушами. Но ничего не мог сделать. Лишь наблюдать.
– Не забудь, – говорю. – Что этот другой проснулся однажды среди ночи и пришёл к тебе. Воспользовался тем, что ты спутала второго с первым.
Как бы мерзко это ни звучало, но это так. Майра злобно переводит взгляд с одного из нас на другого.
– Один из вас – мой друг, – говорит. – А другой – мой враг.
– Верно, – подтверждает двойник.
– И я не могу определить кто вы на самом деле, задавая вопросы, на которые только я с другом знаем ответ. Что знает один из вас – знает и другой. Вроде, кто выиграл турнир по шашкам.
– Длехи выиграл, – говорю.
– Это был Трогс, – поправляет двойник. – Он лидировал, прежде чем Хуберт вогнал нож ему в голову.
– Но Длехи остался жив к концу турнира. Ему засчитывается техническая победа.
– Хватит, – прерывает нас Майра. – Давайте с самого начала.
Было бы намного проще, если бы мой двойник был чудищем, пришельцем из далёкого космоса. Приложи к нему спичку и он вспыхнет как новогодняя ёлка. Однако он состоит из той же плоти, что и я. Определить, кто из нас выдаёт себя за другого можно только опросом, присматриваясь к поведению и манере разговора.
К своему неудовольствию я понимаю, что подозрения Майры не падают на двойника. В её глазах мы пока совершенно идентичны и никакого подозрительного поведения она выделить не может.
Значит, нужно её подтолкнуть к нужным выводам.
– Майра, – говорю. – Один из нас не тот, за кого себя выдаёт. Как ты собираешься это выяснить?
– По вашему поведению.
– Кто бы ни был твоим врагом, – добавляет двойник. – Он будет притворяться твоим другом.
Как же я ненавижу эту скотину, но приходится держать себя в руках, поскольку злость будет играть против меня. Остаётся только одно – ненавидеть молча. Двойник выглядит спокойно и уверенно, но я знаю, что у него внутри тоже всё бурлит. Пройди между нами случайный человек и его разрежет на части от вражды, что пульсирует между нами невидимыми линиями.
Лишь одно радует – этот выродок связан. У нас есть сколько угодно времени, чтобы открыть его истинную личину. Я никуда не спешу.
– Майра, – говорю. – Задай себе вопрос, зачем каждый из нас пришёл сегодня в Гуменд?
– Один из вас... я не буду называть вас по имени, раз уж вы именуете себя одинаково. Одного я буду звать голый, а второго одетый.
– Кстати, насчёт этого, – встревает двойник. – Можно на меня хотя бы одеяло накинуть? Чувствую себя неуютно.
– Обойдёшься, – говорю.
– Так вот, – продолжает девушка, подкидывая в руке жёлтую жемчужину. – Если голый – мой друг. То он пришёл в Гуменд чтобы остаться здесь со мной. А одетый – чтобы разобраться с голым. Я звучу как идиотка.
– Нет, всё верно, – говорю. – Продолжай.
– Если же голый – мой враг... зачем он сюда вообще пришёл?
– Именно, – говорю.
Теперь мы оба смотрим на двойника. Майра пытается поставить себя на место двойника, но это пока у неё не получается. Без понимания всех ключевых моментов происходящего невозможно выстроить последовательность событий.
– Майра, – говорю. – Ты знала, что у Даров помимо обыкновенной силы есть... особенная, очень сильная? Красная, например, действует быстро и бесконечно, если преподнести духу жертву.
– Конечно, – отвечает девушка. – Я не только могу видеть глазами коракса, но и глазами вообще любого существа, если... пообещаю разрушить свой дом до основания. Странная плата, знаю, но могучий дух ненавидит людей и их поселения.
Разрушить собственный дом... совсем малая плата по сравнению с обещанием собственноручно отправить на тот свет близкого человека. Но и услуги сильно разняться. Получить свободу и собственное тело – гораздо, гораздо ценнее.
– Так вот. Особенная способность бордовой жемчужины заключалась в убийстве близкого человека. Кто бы из нас ею ни воспользовался, задолжал убийство старухе, которая её выдала. Старуха... так я называю могучего духа... Потому что она на самом деле старуха.
– Какая ещё старуха? – спрашивает двойник, притворяясь, что понятия не имеет, как работает бордовая жемчужна.
– Ты и сам знаешь, – отвечаю. – Неуклюжая попытка взвалить вину на меня.
– То есть один из вас хочет убить меня? – спрашивает Майра.
– Никто из нас не хочет. Но одному из нас это необходимо сделать.
– Погодите...
Глаза девушки расширяются. Она поворачивается к голому двойнику и смотрит на него со смеюсь удивления и злости.
– Ты хотел убить меня? – спрашивает. – Ты пришёл к моему дому, наврал о том, что хочешь остаться жить со мной, хотя прежний Гарн не проявлял такого желания. И всё ради того, чтобы напоследок затащить меня в постель?
– Это не я, – взвизгивает двойник. – Это я – настоящий Гарн.
– Ты врёшь. Как бы грустно это ни звучало, но Гарн, которого я знала, никогда бы не остался здесь.
Знал же, что Майра всё поймёт. Гляжу на её свирепеющее лицо и тепло разливается по всему телу. И чтобы добить моего двойника, завершаю решение верховного суда финальным аккордом.
– И в смертной схватке с целым морем бед, – провозглашаю. – Покончить с ними? Умереть? Забыться. И знать, что этим обрываешь цепь... Сердечных мук и тысячи лишений, присущих телу. Это ли не цель желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть... и видеть сны. Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят. Вот в чём разгадка. Вот что удлиняет несчастьям нашим жизнь на столько лет...
Никто в этом мире не знает стихов и никто не притворится мной, пока со мной багаж поэзии на все случаи жизни. Обычно я читаю их
