Душ явился за ним? Но чем мог привлечь его внимание такой жалкий червяк?..
— Здравствуй, Козьма! — пророкотал гулкий бас, и гость опустился на внезапно выросший из земли пень, лица его не было видно из-за капюшона. — Вижу, ты меня узнал.
— Узнал, Мастер Душ! — встал и поклонился приказчик. — Не слышал еще, что вы вернулись…
— О Камнераде разве слухов не ходит?
— Да такое несут, что уши вянут! Я и не прислушивался…
— Там Микулу-кузнеца невиновного казнили, — в голосе Черного Кузнеца послышался гнев. — Он людям помочь хотел, а они его…
— Сожгли… — криво и зло усмехнулся Козьма. — Небось, сначала еще и били, да мучили. Чего еще от них ждать-то. Люди-и-и…
— Не все такие, это ты зря. Но там — да, там они грань перешли. Я и возродился, когда Микула от всего отрекся на костре. Ну и наказал их слегонца. Нет боле Камнерада. А все его жители на новое рождение пошли, и будут ближайшие три жизни у них ой какие невеселые… Может, поймут чего.
— Они? Поймут? Да никогда! Они ж всегда правые!
В глазах приказчика горело что-то такое, чему и название-то не подберешь. Обида, горечь, непонимание.
— Да ну их, пусть живут, как хотят, — махнул рукой Черный Кузнец. — Может, и поспешил я, может, там и невиновные были, но уж больно прогневался. Я-то вот чего к тебе пришел. Помощники мне надобны, Козьма. И крылья у тебя будут, и что возле звезд посмотришь — меж мирами ходить научу. Магом станешь. Великим. Но гляди, без клятвы верности учить не стану, ты уж прости, не верю я никому из человеческого рода после… того случая.
— А кто б поверил? — поежился приказчик. — Ты за них душу положил, а они… — он брезгливо скривился. — Гнусь, одно слово. А клятва? Да с нашим удовольствием! Меня тут ничто не держит, видеть их всех не могу! И не хочу. Не приди ты, так я б скоро на меч кинулся. Уж никакого терпежа нет…
— Тогда пошли ко мне, в Дом Между Мирами, — хохотнул Мастер Душ, ему слова Козьмы пришлись по вкусу. Крылатый! Истинно крылатый! О чем душа его и говорит, вон как полыхает проблесками золотого и серебряного пламени, да искрами во все стороны стреляет. Не сравнить с тусклым серым болотом души обычного человека. Ну да пусть обычные в этом своем болоте и сидят, пуская пузыри. Кому они интересны, убогие? Да никому, если разобраться.
— Только чур с двумя другими магами не грызться! — поднял палец Черный Кузнец. — Вас трое будет, а потом еще шестеро из двух триад. Ты опосля узнаешь, что оно такое. Потом еще кто может появиться. Там поглядим. Пока рано. И сразу скажу, душу твою перековывать придется. Ох, и больно ж будет! Но без той боли магом тебе не стать.
— Надо, так перековывай! — глаза Козьмы горели лихорадочным, полубезумным огоньком, ради мечты он был готов на все. — Я согласный! И что скажешь, выполню! По хрену на боль! Перетерплю!
— Добро! — наклонил голову Мастер Душ. — Тогда приноси клятву.
Он протянул руку вперед, приказчик несмело подошел и вложил в нее свою ладонь. А затем, срываясь, начал читать принятую в Славии клятву боевого холопа боярину.
— И кровью своей то подтверждаю… — завершил он клятву, достал засапожник и провел лезвием по тыльной стороне руки.
Капли крови потекли по ней, достигли ладони Черного Кузнаца и мгновенно исчезли во взметнувшемся навстречу Звездном Огне, заменяющем кровь древнему богу. Козьма ощутил, что по всему его телу пробежал сначала холод, потом жар, а затем показалось, что по нему промаршировало стадо ежей, скорее даже, прокатилось, сдирая кожу иголками. Звездный Огонь взметнулся ревущим потоком, и поглотил их обоих. Откуда-то прозвучали неслышные никому, кроме них, слова странной песни, сопровождаемой еще более странной, даже дикой для слуха Козьмы музыкой:
И волны несут тебя в небеса,
К сиянию звезд по кромке льда.
Разорвана нить, воскресла душа твоя!
Несется тропа, шальная стрела,
К далеким мирам ведет она,
Но вечен твой путь,
Назад не вернуть…
Тебя.[3]
А когда Звездный Огонь опал и музыка стихла, приказчик почувствовал себя совсем иначе, чем раньше, показалось даже, что сам мир раскрылся и впустил его куда-то туда, куда раньше никогда не пускал. Впрочем, не только его, а и вообще людей — им тут было просто не место, не для них, убогих, это.
— А теперь пошли, — потянул его за руку Черный Кузнец.
— Да, Повелитель…
— Не повелитель! Я никому не повелитель, запомни это. Мастер или учитель, разве что. Сегодня я тебя перекую, затем отоспишься, а потом кое-куда сходим. Далеко. Увидишь там многое, чего и представить не мог.
— С радостью, учитель!
Черный Кузнец захохотал и увел его за собой прямо в костер. На траве осталась сиротливо валяющаяся раскрытая котомка, которую завтра и найдут, решив, что глупого приказчика, заночевавшего в лесу, задрал медведь — древний бог позаботился, чтобы люди сделали именно такой вывод. Незачем, чтобы Козьму искали, а то еще в колдовстве обвинят. А вдруг ему придется снова в этих местах побывать? Не нужно, чтобы глупцы делали свои глупые выводы и выдумывали невесть что, пусть довольствуются медвежьими следами, поломанными кустами и следами крови на траве. И всем сразу все ясно. Не надо гадать, причина исчезновения младшего приказчика каравана проста и любому понятна — хозяин леса пошалил.
* * *
Придя в себя после перековки души и немного освоившись с симбионтом, Козьма, пользуясь отсутствием хозяина, принялся с раскрытым от удивления ртом бродить по Дому Между Мирами. Благо, Мастер Душ, уходя, разрешил. Чего тут только не было! Порой казалось, что Дом состоит из тысяч разных помещений, находящихся в разных мирах, но каким-то странным образом слепленных в единое целое. Так ли это? Приказчик не знал, точнее, уже не приказчик, а молодой маг — он сильно помолодел после всего и сейчас выглядел двадцатилетним парнем, причем чуть ли не атлетического сложения, о чем не раз фантазировал в прошлом — рост выше на два вершка; сухие, рельефные мышцы; стелящиеся, плавные, кошачьи движения. От плюгавого мужичка в этом не слишком красивом, но мужественном парне, почти ничего не осталось. Да о чем речь, его мать родная теперь не узнает! Если бы была жива, конечно — лет десять назад на родную деревню Козьмы напала разбойная ватага Старого Кудеяра и перерезала всех. Посадничья дружина, по крайней мере, живых не нашла. При этом воспоминании по
