ее бедро, прикусив нежную кожу. Эмили изогнулась и перестала сопротивляться, когда его губы нашли то самое место.
Он был таким медленным, таким деликатным, так упивался удовольствием! Эмили подумала, что вот-вот умрет. Лежала, качаясь на волнах, которые захлестывали ее, а она пыталась сопротивляться им.
— Расслабься.
— Не могу, — призналась Эмили.
Она не могла поддаться ему, зная, что это еще не все. Его эрекция завораживала ее. Возможно, он заметил интерес в ее глазах и позволил ей прикоснуться к себе.
— Боже! — простонал Алехандро. — Ты такая горячая. Идем в кровать. У меня есть презервативы.
— Я принимаю таблетки.
— Слушай, Эмили, не стоит заниматься незащищенным сексом с мужчиной, которого подцепила в «Таберне».
— Но я же с тобой, — ее голос звучал хрипло и распутно, — ты не опасен.
Она не сделала бы этого с другим мужчиной, даже с женихом. Да хотел ли он ее вообще!
Такой она могла быть только с Алехандро — целоваться с безрассудной страстью, отчаянно желать прикосновений. Они зашли слишком далеко, чтобы думать о чем-то другом.
Пластинка остановилась, игла издавала негромкие царапающие звуки. Алехандро ощущал прерывистое дыхание Эмили. Она, влажная, блестящая от желания и его языка, смотрела, как он надевает презерватив. Ее запах опьянял, вкус сводил с ума. Он не мог устоять перед соблазном прикоснуться к ней.
Алехандро увидел, как задрожали ее бедра, а когда медленно вошел глубже, услышал тихий стон.
— Пожалуйста…
Эмили боялась не боли, а того, что он остановится. — Т-ш-ш.
Алехандро погладил ее пальцем, скользнул внутрь. Поцеловал.
Его поцелуи были ей необходимы, как кислород. Когда он вошел глубже, чем раньше, Эмили содрогнулась. Было больно. Она попыталась сдержать стон, отвернулась и зажмурилась.
— О боже!
— Эмили!
Алехандро позвал ее по имени. Она повернулась к нему лицом. Одной рукой он гладил ее, другой придерживал себя, чтобы не сделать ей больно. Это самое восхитительное, что с ней когда-либо происходило.
Они смотрели друг на друга, когда он, задыхаясь, вошел в нее, преодолев сопротивление. Эмили всхлипнула, застонала от боли и желания, прижалась к его спине, ощущая шелковистую кожу и упругие мышцы. Глаза закрывались. Она пыталась привыкнуть к ощущению внутри себя.
— О, Алехандро!
Он двигался медленными толчками, от которых у нее на глазах выступили слезы, она прикусила губу, выгибаясь от новых ощущений, не зная, как двигаться.
Словом, она уступила ему.
Он закинул себе на плечо ее ногу, потом другую. Эмили вскрикнула, когда Алехандро вошел глубже, словно ее проглотил кто-то.
— Там. — Она просто знала, что хотела именно этого.
Он двигался глубже и быстрее, она поняла, насколько он контролировал себя, только когда немного расслабилась.
Движения ускорялись.
— Ах! — Слово вырвалось само собой.
Эмили не смогла бы выкрикнуть его имя, даже если бы попыталась, слишком уж была напряжена челюсть. Она извивалась, но не двигалась. Он придавил ее своим весом. Она поддалась удовольствию, отдалась ему. Внезапно Алехандро вскрикнул, замер и глубоко вошел в нее. Удивительные ощущения! Она снова вскрикнула. Не от боли или сожаления, а от облегчения, которое он ей дал.
— Все в порядке.
Она игнорировала слезы, хотя любая эмоция ощущалась так, словно из нее высосали все силы.
— Эй. — Он подхватил ее на руки и отнес к себе в постель.
Теперь это ее не пугало.
Глава 9
Эмили влюблялась.
Но точно не в Алехандро.
Она не могла себе позволить это. Они договаривались об обратном. Пришлось убедить себя в том, что ее привлекает город и его окрестности.
Она влюблялась в еду и оживленную атмосферу, спонтанное пение и танцы, которые раздавались не только в penas[10],но и когда люди просто шли по улице. В том числе в уроки танцев.
— Альфохар, — твердила Ева. — Расслабься, раскрепостись.
Ева постоянно призывала улыбаться или злиться. Убеждала быть сексуальной. Она похлопывала себя по подбородку, и Эмили поднимала голову выше. Иногда Ева быстро очерчивала полукруг возле собственных губ, заставляя Эмили улыбнуться.
— Выше нос! И улыбнись. Покажи, что чувствуешь. Ты же счастлива, да?
— Да!
Две недели с Алехандро, и вот она счастлива, как никогда, чувствует себя обожаемой, желанной. И да, счастливой.
— Тогда покажи это, — настаивала Ева. — У нас всего две недели.
Улыбка дрогнула, но Эмили быстро вернула ее, решив не нарушать своей части сделки. Курортный роман — вот чего она хотела.
«Расстаться не трудно», — говаривал Алехандро. И она с уверенностью отвечала, что короткие отношения — не проблема.
— Ты уверена в себе? — спросила Ева.
— Да. — Голос Эмили дрогнул.
— Эмили? — Ева похлопала рукой по подбородку, чтобы Эмили подняла свой еще выше. — Так-то лучше. Ты ведь уверена в себе, да?
— Да. — Эмили чуть выше вздернула подбородок, почувствовав себя увереннее.
Фламенко очень выразительный танец. Он помог Эмили высвободить эмоции, исследовать собственные чувства.
Той ночью, лежа в постели, Эмили наконец решилась.
— Можно спросить? Не подумай, что я навязчивая. Просто любопытно. Почему ты не хочешь отношений?
— Я не хочу полагаться на кого-то одного. — Он задумался. — Вряд ли можно по-настоящему положиться на другого человека. Ну, посмотри на себя и твоего жениха.
— Мы никогда не любили друг друга. — С Алехандро Эмили наконец-то могла быть честной. — Теперь я это знаю. Гордон никогда меня не любил.
— А ты его?
Вопрос прозвучал легко, однако Эмили погрузилась в самоанализ.
— Нет. Я, конечно, не сразу это поняла, но, оглядываясь назад, думаю, что была поглощена заботой об отце, мечтала о выходных и наших ночных прогулках. Думала, что люблю Гордона, ведь он оказался рядом после смерти отца. Но нет, не любила.
— И все равно оставалась?
— Да. — Неужели она установила планку счастья так низко? — Это слабость, но после смерти родителей я чувствовала себя потерянной. А он был так добр ко мне.
— Я не осуждаю и могу понять, почему люди выбирают более безопасный вариант. Это намного лучше, чем американские горки, как у моих родителей. Как можно любить кого-то, кто не причиняет тебе ничего, кроме боли?
— Ты имеешь в виду твоих родителей?
— Я возвращался из школы или еще откуда-нибудь, а они скандалили. Отец кричал. Мама бросала одежду в чемодан. Себастьян злился. Кармен плакала. — Алехандро с отвращением сморщил нос. — Я сто лет об этом не думал.
— Что ты чувствовал?
— Я хотел поехать в тур с мамой. — Он натянуто улыбнулся. — Она сказала: «В следующий раз, Алехандро». И добавила: «Не реви».
— Правда?
— Нет. Я не хотел подливать масло в огонь. И без того было слишком много драмы и эмоций. Я никогда этого не хотел. Помню, как призывал
