и помолвочное кольца.
Интрересно, чем будет занят Сергей на восьмое марта в этом году? Подарит ли Виолетте цветы, которые предназначались мне? Поведет ли на ужин в роскошный ресторан, как делал со мной? Или, может, отвезет в Париж, как возил меня? От мыслей о том, что он может отдать ей то, что должна была получить я, меня начинает подташнивать.
Я вскакиваю с табуретки и несусь в туалет, где меня выворачивает наизнанку. Меня тошнит, пока содержимое желудка полностью не оказывается в унитазе. Смыв, выпрямляюсь и умываюсь, склонившись над умывальником. Поднимаю голову и, оторвав пару кусков бумажных полотенец, промакиваю лицо, глядя в свое отражение. Неужели… могла ли я… Может? Или не может? Сергей всегда был очень осторожен. Да и я тоже. Хотела насладиться нашим браком и полноценным вниманием мужа. Я не хотела его ни с кем делить. И только после того, как подписала документы о разводе, пожалела, что так и не родила мужу ребенка.
Выхожу из туалета, наталкиваясь на прищурившуюся Веру.
— Ты часом не беременна?
— Н-нет, — неуверенно отвечаю я.
— Бледная. Может, из-за того, что целый день голодала, стошнило?
— Может.
— Так, давай-ка заварим тебе чайку. Выпьешь и сразу полегчает. У меня мята есть. Пойдем.
Вечером я чищу зубы перед зеркалом в ванной и смотрю в свое отражение. Щетка медленно елозит по зубам, пока я плаваю в глубокой задумчивости. По дороге с работы хотела зайти в аптеку и купить тест, но так и не решилась. Что, если я и правда беременна? Сказать Сереже? Вроде как так будет честно. Но говорить не хочется. И что будет, если не скажу? Смогу ли я сама поднять ребенка? Ой, да сколько женщин в одиночку растят детей! И я справлюсь. В конце концов, я как-то выжила после смерти близких. А тут у меня будет двойной стимул. Мало того, что надо будет о себе позаботиться. У меня будет человек, ради которого я смогу свернуть горы!
Крыша над головой есть, работа — тоже. Проживем.
Повернувшись боком к зеркалу, оставляю щетку во рту и поднимаюсь на цыпочки, чтобы увидеть хотя бы край своего плоского живота. Но зеркало висит слишком высоко, так что я, шумно выдохнув, заканчиваю процедуры и выхожу в комнату.
Замираю на пороге, наткнувшись взглядом на Сергея. Он сидит на моем диване. Рядом лежит букет тюльпанов. Сережа облокотился на колени и крутит между пальцами лежавшие до этого на кофейном столике кольца.
— Что с карточками, Саша? — не поднимая головы, спрашивает он.
— Они мне не нужны, — хрипловатым голосом отвечаю я.
Сергей поднимает голову и смотрит на меня в упор.
— И на что ты живешь? Сумма, которую ты сняла, слишком маленькая, чтобы прожить на нее хотя бы неделю. Холодильник практически пуст. Так на что?
— Какая тебе разница? Зачем ты пришел? Ты хотел, чтобы я подписала документы о разводе — я это сделала. Теперь тебе и твоей любимой женщине зеленый свет под венец. А меня оставь в покое! Виолетте отдай свои карточки! Пусть она себе очередного пластического хирурга оплатит, а то сиськи недостаточно большие еще!
Сергей встает и смотрит на меня, ухмыляясь.
— Ревнуешь?
— Не дождешься.
— И где твои манеры, Александра? Не припоминаю, чтобы в твоем лексиконе было слово “сиськи”.
— Может, ты меня плохо знаешь?
Он подходит вплотную ко мне, задевая чувствительную кожу груди под тонким шелком пижамы грубой тканью пиджака. Склоняется, оказываясь со мной нос к носу. Я задерживаю дыхание, чтобы не втягивать аромат его туалетной воды и особый, присущий только Сергею запах.
— Никто не знает тебя так, как знаю я, малышка, — произносит он, обдавая мои губы теплом своего дыхания.
Я тяжело сглатываю, глядя в его невероятные глаза. Сейчас взгляд не такой холодный, каким был в наши последние встречи. Я даже позволяю себе на мгновение помечтать, что Сергей вспомнил меня. Но запрещаю себе углубляться в фантазию, потому что потом сталкиваться с реальностью слишком больно.
— Пожалуйста, уходи, — шепчу я.
— Не хочу, — отвечает он тоже шепотом, и его взгляд загорается. — Хочу остаться. До утра.
Глава 20
— Нет, — отвечаю я, и на это “нет” уходит вся моя сила воли.
Я не могу ему сопротивляться. Мне тяжело. Практически невозможно. Иначе как объяснить то, что я позволяю Сергею снять с меня тонкую пижамку, уложить на диван и войти в меня? Я прихожу в себя, когда он уже внутри. Берет меня грубовато, чередуя резкие толчки с плавным движением бедер. Входит глубоко, до самого упора. И целует. Постоянно.
Я хочу сопротивляться. Хочу оттолкнуть. Но почему-то сделать это просто невозможно. Сейчас, когда он во мне, вместо того, чтобы выбросить его из своей жизни, запретить прикасаться, я сильнее впиваюсь в его плечи. Притягиваю к себе, углубляю поцелуй. По щекам катятся тихие слезы, смешиваясь с потом.
Мы занимаемся сексом так долго, что я успеваю несколько раз получить оргазм и устать так, что, когда все заканчивается, я обессилена. Все, что могу делать, — это медленно моргать, глядя в любимые глаза. Все еще любимые, черт подери! Как же мне вырвать его из своего сердца?
Сергей накрывает нас одеялом, а из моих глаз снова начинают катиться слезы. Он вытирает их кончиками пальцев и целует меня в лоб.
— Уходи, — прошу дрожащим шепотом.
— Я остаюсь до утра, — твердо отвечает он.
— Пожалуйста, уходи, — прошу, всхлипывая.
Сергей притягивает меня к своей груди и сжимает в объятиях. Сейчас они ощущаются так, будто меня завернули в колючую проволоку. Она царапает нежную кожу, оставляя рваные раны. Впивается, распарывая кожу. Печет, адски саднит. Не хочу ничего. Хочу остаться одна и пережить свое падение.
— Саша…
— Прошу тебя, — я уже едва сдерживаю рыдания. — Я не хочу, чтобы ты оставался. Не хочу, чтобы приходил. Ты уже сделал свой выбор. Уходи.
— Не смей прогонять меня, — рычит он.
— Сережа, умоляю, — еле слышно произношу я и зажмуриваюсь.
Он еще несколько секунд остается на месте, а потом молча встает и, одевшись, уходит, громко хлопнув дверью. Я снова плачу. Горько, до хрипа, до крика, до ломоты в горле. Засыпаю с больной головой и чувством глубокого сожаления, что снова позволила Сергею взять то, что он посчитал нужным.
Утром я жду тошноты. Я бы даже приветствовала ее и радовалась ей, но она не приходит. А после обеда у меня начинаются критические дни. И я снова плачу, закрывшись в туалете магазина. Призрачная надежда на беременность рассеивается, словно утренний туман.
Суббота у нас проходит
