ежедневные доклады. А от вас, главный казначей, я требую отчитаться обо всех тратах из казны за последний месяц. И отчет мне нужен завтра утром.
Казначей открыл рот, но его прервал громкий стук в дверь. На пороге возник командир Адрамской роты навиров – полковник Безух. Сегодня он был непривычно тих и даже пришиблен, что никак не вязалось с его обычным высокомерием.
Я вопросительно подняла бровь, предчувствуя, что за новость он принес. Черные ленты над воротами Даирской роты не могли появиться просто так, а сами пленники – кануть в небытие.
– Амаль Кахир, достопочтенный совет, я пришел с плохой новостью. Сегодня ворон принес письмо из Даирской роты навиров. В нем сообщалось, что четверо навиров нашей роты погибли, защищая воеводу Нарама от нападения убийц. И ваш брат, Айдан Кахир, тоже погиб. Примите мои соболезнования. Церемония прощания состоялась вчера. К сожалению, в это время письмо было в пути.
Полковник Безух казался действительно поникшим. Он скорбел по своим бойцам или так хорошо притворялся? Впрочем, мне без разницы.
Я нацепила на лицо горестное выражение, как и подобает любящей сестре. На самом деле в сердце билось уже ставшее привычным беспокойство и чувство упущенного времени. Каждый день, проведенный мною в ожидании ритуала, казался вечностью. Я будто воочию видела гильотину, и ее лезвие неумолимо приближалось к голове Амира. Но ведь в плену томился не только он, но и Ратнар с двумя сослуживцами. Я чувствовала вину перед каждым из них, и она пожирала мой разум.
– Подождите-ка, – встрепенулся старший советник. – Если воевода Нарама погиб и у него не осталось наследников, то вы, Амаль Кахир, – единственная наследница своего отца.
Советники в недоумении переглядывались, а на лице их главы уже расцвела победная ухмылка.
– Если так, то император отзовет согласие на ваш брак с Тиром Ак-Сарином. Вы должны продолжить династию Эркин и встать во главе Нарама.
– Для этого мне нужно выйти замуж, достопочтенные советники. Нарам – патриархальная провинция. Он не допустит женщину к власти, – отрезала я.
– Но вашим мужем станет уж точно не воевода Миреи, – не сдавался старший советник. Остальные члены совета тоже наконец поняли, к чему он клонил, и над залом пронесся шепоток. Я сильнее сжала кулак на рукоятке камы. Не вовремя. Творец, как же не вовремя эта новость!
– У моего отца осталось три брата. Следующий по старшинству может стать воеводой, если так решит император. В любом случае, наша помолвка не расторгнута, и я все так же требую подчинения. – В моей руке вспыхнуло пламя, охватив лезвие камы.
Советники вздрогнули, а полковник Безух неодобрительно покачал головой.
– У вас все, полковник? – обратилась к нему я.
– Нет, есть еще кое-что. Я решил, что вам нужно это знать. Одним из погибших навиров был подпоручик Шайзар – друг достопочтенного воеводы и возлюбленный его сестры. Мне жаль.
Я медленно кивнула, унимая колотящееся сердце. Он жив. Творец, будь милосерден к нему!
– Это прискорбная новость. Спасибо, что потрудились сообщить лично.
Моим голосом, казалось, можно колоть лед. Советники притихли, а я, опустив взгляд на руку, увидела под своим кулаком темное пятно на столешнице – огонь опалил ее. Пламя тут же исчезло, и все в зале вздохнули свободней. Я отбросила нагревшуюся рукоятку и объявила об окончании собрания. Нужно было привести мысли в порядок, иначе я того и гляди воспламенюсь.
Уже в своих покоях я с остервенением плеснула себе в рюмку травяной настойки и залпом ее осушила. Этот горький вкус стал моим верным спутником четыре дня назад. Наверное, я попросту не могла справиться со своей болью без помощи. Даже если это хмель или капли Мансура. Лучше уж глотать настойку, чем вновь пристраститься к капелькам «отца».
За окном темнело, и в покои несмело заглянула служанка. Пока она зажигала лампы и свечи, выгребала из камина золу и заново зажигала его, я задумчиво смотрела в окно. Казалось, совсем недавно за каменной оградой бесновались бунтовщики. Тогда Амир усилил мое пламя, и оно разогнало огромную толпу. Теперь некому было меня усилить. Разве что Игле, но ей и самой приходилось непросто. Она, как и я, ждала дня, когда бичура отведет нас к берегу Янгара и позволит поговорить с русалкой. Нечисть поставила условие: для начала я должна набраться сил – и телесных, и душевных.
«Нельзя нырять в воду такой слабой, как ты. Утопнешь, и дело с концом», – сказала она, отчего я скрипнула зубами от злости.
Каждый день я готова была нестись к реке и просить русалку о помощи, но каждый день себя останавливала. Если утону, ничем не помогу ни Амиру, ни его друзьям.
Служанка уже закончила и собралась уходить, когда в дверь громко заколотили. Снаружи донесся женский вопль. Снова Лира… Похоже, она узнала об Амире. Пришла бить или обвинять?
Я велела служанке впустить сестру воеводы и напряженно опустилась в кресло. На плечи навалилась дикая усталость, но перед Лирой нужно во что бы то ни стало держать лицо. Не хватало еще показать слабость хрустальной девочке.
Она ввалилась в мою спальню, с силой распахнув дверь. До тошноты милое лицо раскраснелось от слез, Лира неистово кашляла, давясь рыданиями.
В ее глазах плескалось столько безысходности, что мое сердце сжалось. Мне самой хотелось расплакаться так же сильно, но все слезы я уже, похоже, выплакала за предыдущие ночи.
– Ты знаешь об Амире? – просипела Лира, давясь громким всхлипом.
Я напряженно кивнула, ожидая новых обвинений, но вместо этого хрустальная девочка просто осела на пол и разрыдалась еще сильнее. Я долго боролась с собой, но все же опустилась рядом с ней на колени и успокаивающе погладила по растрепавшимся волосам.
– Я люблю его… Так люблю… Почему это случилось именно с ним? – лепетала Лира, и все внутри меня сжималось. Почему это случилось именно с ним? Я знала, что виновата во всем сама. Глаза защипало, а горло сдавил невидимый кулак. Я должна была держать лицо, но вместо этого расплакалась, прямо как Лира.
– Почему ты не скорбишь по нему? Он был совсем тебе не нужен? – выпалила она, поднимая голову и в изумлении впиваясь взглядом в мои влажные щеки. – Или ты просто… хорошо скрываешь боль?
Я промолчала, утерев нос и щеки.
– Сядь в кресло. Пол холодный. Заболеешь еще. – Мой голос звучал сдавленно, но твердо. Я старалась.
Лира послушалась и кое-как поднялась на ноги, непрестанно всхлипывая. Я вытащила еще одну рюмку и щедро плеснула нам настойки.
– Я… я не буду, – пролепетала она. – Я вообще ничего не могу
