Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 153
Часто по мегафону звали его на молдавскую сторону для свершения скорбного обряда, и тогда он, не испрашивая ни у кого разрешения, с завязанными глазами переплывал на лодке Днестр и совершал там у молдаван положенное по всем православным канонам. Надо сказать, молдаване относились с полным уважением к его сану и никогда не препятствовали его возвращению назад, за Днестр.
Отца Иова Мирослав нашел в постели разбитым поясничным радикулитом. Рядом с его кроватью со сварливым клекотом расхаживали индюки, а с поповского подворья доносилось мычание некормленых и недоеных коров, кудахтанье кур и требовательный гусиный гогот.
— Вчерась с утреца в нетопленой хоромине повенчал парубка из Одессы с нашей сельской гарной дивчинкой, — морщась от боли, пояснил ему лежащий в постели отец Иов. — Дак, видать, крестец сквозняком протянуло. Матушка Степанидушка не успевает одна с хозяйством управиться. Вот ведь конфуз какой получился к твоему приезду, Мирослав.
При виде гостя ладная из себя, крутобедрая попадья кинулась накрывать крестьянской снедью придвинутый к постели стол. А Мирослав тем временем прошел на подворье. Для него, выросшего на селе, управиться с крестьянской работой было не в тягость. Взяв вилы, он навел основательный порядок в хлеву, присыпал пол свежими опилками и задал корм разнообразной поповской живности.
Потом в душевных разговорах под обильное возлияние крепкой монастырской настойки поведал ему прикованный к постели отец Иов о крайней своей нужде: ехать сегодня вечером в Москву по церковным делам.
— Церковные-то дела подождут, когда на ноги встану. Дак вот племяннику обещал по дороге одно богоугодное дело сделать, да, видно, не судьба уж, — посетовал он.
— Что за богоугодное дело-то? — заплетающимся языком спросил отец Мирослав.
— Дак в поезде присмотреться к троим мужикам, ежели понадобится помощь им в нужде какой, дак помочь по-христиански.
— Присмотреться? В нужде помочь?.. — удивился отец Мирослав. — Они что, дети малые?..
Отец Иов опасливо покосился на дверь в кухню, за которой гремела ухватами матушка-попадья, и поманил к себе Мирослава.
— Из православной Сербии они, войники, — шепотом сообщил он.
— А-а, иностранцы! — отмахнулся Мирослав. — Эти рабы божьи помощь себе за доллары сами окажут. Болей на здоровье, отче, и не рви душу понапрасну.
— Наши они — офицера, — опять покосившись на дверь, зашептал тот. — Пять лет воевали в Сербии за православное славянское дело. Говорит племяш: истинно, как дети малые, растерялись они… Говорит: как волки по сторонам зыркают, понять ничего не могут… Воевать-то подались, когда еще «Союз нерушимый» был, а вернулись-то вчерась токмо. А тут «незалежнисть», понимаешь, оскал звериного капитализма, чтоб он сказився, растуды его в качель!..
— Да-а, — пьяно перекрестился отец Мирослав. — Есть отчего голове кругом пойти и завыть по-волчьи… Постой, постой, отче, — собрал он складки на лбу. — Вроде бы какие-то такие, из православной Сербии, в вещих снах моих намедни являлись…
— Обижайся не обижайся, Мирослав, а вещие сны твои от лукавого! — рассердился отец Иов и три раза перекрестился заскорузлой крестьянской щепотью. — Он, чертяка, тобой туда-сюда, как помелом, крутит. Встану на ноги — молитву в храме над тобой сотворю, святой водой, привезенной из Иордана, окроплю. Дак, глядишь, изыдет из тебя окаянный.
— В следующий приезд, — так и не вспомнив свой «вещий» сон, согласился отец Мирослав. — А пока в Москву заеду помолиться за душу мою заблудшую в храме Елоховском у отца Матвея.
— В Москву-то Первопрестольную когда рассчитываешь укатить? — зыркнул на него отец Иов.
— Сегодня, ночным скорым, ежели билетом разживусь.
— Разживешься. По нонешним ценам купейные вагоны пустыми катаются.
— Коли разживусь и в поезде встречу твоих войников, то в обиду их никому не дам. Можешь положиться на Мирослава, отче.
— Об этом слезно и хотел попросить тебя, Мирослав, — обрадовался болезный отец Иов.
— Чего просить, коли дело-то богоугодное? — покачнувшись на колченогом стуле, отмахнулся Мирослав. — Документы у них, надеюсь, имеются, отче?
— То-то и оно: не документы, а туфта с одесского Привоза, — виновато потупился отец Иов. — Границу-то пересекут с туфтой, а что в России будут с ней делать — вопрос. Выправил бы я им что-нибудь понадежнее, да вот поди ж ты, скопытился…
— Их в Москве встренут или как? — поинтересовался Мирослав.
— Неведомо мне про это, — развел руками отец Иов, достал из потертого бумажника крохотную писульку. — Меня просили сопроводить их до самой Москвы, а с Киевского вокзала позвонить из автомата по указанному здесь телефону и сообщить их ближние планы в столице, ежели, конечно, они откроются мне.
— Понятно, отче! — кивнул Мирослав и потянулся за бумажкой с номером телефона.
Взглянув на нее, он моментально протрезвел, а в висках будто молоточки застучали.
«Походин Николай Трофимович» — четким почерком красовалось на бумажке, а ниже был записан телефонный номер. Бесенятами заплясали перед глазами отца Мирослава эти три слова. Было время, когда судьба свела семинариста Влодзимежа Шабутского с майором КГБ Походиным, и запомнил Влодзимеж этого человека накрепко.
— «Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходе своем, и возвращается ветер на круги своя», — пробормотал Мирослав и почувствовал, как сжалась от липкого страха его душа.
Не за себя так, до озноба, испугался отец Мирослав, а за тех троих ратоборцев из православной Сербии, которых он вызвался своими руками сдать христопродавцу Походину.
«Матка Боска ченстоховска, влип, Мирослав, как кур в ощип! — подумал он. — Ситуация…»
— Чем так смутилась душа твоя, Мирославе? — заметив его смятение, смиренно спросил отец Иов.
«Христопродавцем никогда не был и теперь не стану», — принял решение отец Мирослав, а вслух сказал как о чем-то само собой разумеющемся:
— Почту за честь оказать услугу братьям, воевавшим за православную веру.
Отец Иов удовлетворенно улыбнулся и показал отцу Мирославу три фотографии.
— Особенно присмотрись к этому вот войничку, — ткнул он пальцем в одну из фотографий. — Племяш баит, что бисов Интерпол всех троих за что-то ищет. Но то не наше церковное, а мирское дело, Мирослав, — строго добавил он.
С фотографии на отца Мирослава смотрел дюжий, цыганского обличья мужик в пятнистой униформе, с сильной проседью в бороде. Смотрел он хмуро, будто заранее обвинял Мирослава в каких-то тяжких прегрешениях. Взглянув мельком на обличья остальных двоих, задрожал мелкой дрожью отец Мирослав и потянулся за рюмкой, наполненной крепкой настойкой.
— Знаю я их, — опрокинув настойку в рот, выдохнул он. — Эти самые, как есть эти самые, намедни во сне ко мне являлись. И сон тот был тягучий и опасный, как таежные бамовские лежневки на болотах и марях…
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 153
