Он мысленно обозрел короткую дистанцию собственных достижений, состоящую из жалких шести или семи преодоленных этапов. И ни разу это не происходило за одну страстную ночь, сначала всегда были невинные свидания, потом длительные ухаживания и, наконец, постельные отношения. Конечно, без любви не обошлось, но все же Боб не сумел припомнить ничего заслуживающего постоянного места на его теле, достойного боли от иглы и чернил, и что он мог бы назвать высокой чувственностью. А ему очень хотелось испытать в жизни нечто подобное. Хотелось отдаться во власть животной страсти. Хотелось яростно вонзаться в горячую плоть роскошной женщины, когда оба охвачены одинаковым безумием и не надо заботиться о предварительном возбуждении, взаимном достижении оргазма и прочем. Хотелось безрассудного, звериного желания и, совокупляясь с ней грубо и дико, знать, что она чувствует то же самое.
Боб стал смотреть, как Амадо с пьяной неуклюжестью пытается приставить на место свою руку. Он не удержал ее, и рука упала на пол с глухим и жутким стуком. Из обрубка брызнула жижа (Боб мысленно почему-то назвал ее соком) и испачкала валяющуюся на полу рубашку Амадо. Тот нагнулся, поднял руку и посмотрел на нее.
– Мне не хватает моей руки, Боб.
– Не сомневаюсь.
– Никогда не расставайся со своей рукой, Боб, нунка!
Боб согласно кивнул.
– Я знаю, Амадо, что ты расстался с рукой не по своей воле, и уверен, она тоже это знает.
Амадо поразмыслил над словами Боба.
– Ты так считаешь?
– Уверен!
Голос Амадо дрожал, будто он готов заплакать.
– Никогда не задумывался над тем, что моя рука может страдать. Я даже не надеялся увидеть ее снова!
Он посадил согнутую в локте конечность себе на колени, и та приобрела довольно беспечный вид.
– Я не хотел причинять тебе боль.
Амадо прижал руку к груди и стал нянчить ее, как новорожденного ребенка. Боб притих, не зная, что сказать, поэтому просто оставил Амадо в покое наедине со своей рукой. Он заметил, что «крестный отец» Эстеван и белый парень Мартин сидят на диване в гостиной и о чем-то беседуют. Норберто – или Норберт, как стал называть его Боб – после нескольких стопок текилы удалился вздремнуть в одну из спальных комнат.
Боб встал и похлопал Амадо по плечу.
– Я сейчас схожу пописаю, а когда вернусь, мы с тобой помянем все хорошее, что ты делал вместе с твоей рукой. И выпьем за это!
Амадо поднял на Боба широко раскрытые, мокрые глаза.
– Ты хороший человек, Боб!
Пошатываясь, Боб направился в ванную комнату.
Эстеван наблюдал, как Амадо и гринго вместе пили и смеялись, будто праздновали Синсодемайо. Смейтесь, смейтесь. Вам обоим недолго жить осталось. Мартин все что-то доказывал, уговаривал его не убивать гринго. Пор ке? Не потому ли, что он тоже белый? Когда Эстеван кончал какого-нибудь долбанного чоло Мартин помалкивал! А теперь просто позарез надо убрать этого белого парня, а Мартин, как нарочно, все канючит и подбивает Эстевана на рискованный ход.
Конечно, в его рассуждениях есть здравый смысл. Во всех новостях раструбят о похищении и убийстве белого американца. А полиция просто обязана заняться тем, что попало в газеты. Ничего хорошего не жди, если копы начнут повсюду совать своей нос, задавать вопросы.
Эстеван понимал все это, но инстинкт самосохранения призывал его убить парня. Свидетелей нельзя оставлять в живых. Отпустить его все равно, что своими руками выдать ему доверенность на дачу показаний против тебя же в суде! А значит поступать так не правильно! Меньше всего Эстевану хотелось видеть этого тощего, никчемного засранца-гринго на заседании федерального суда и слушать его изобличительную речь о том, как гражданина США похитила мексиканская мафия. Эстеван не понимал, почему белые всегда так уверены в своем превосходстве, это же просто дерьмо собачье!
Эстеван умен. Не глупее любого белого, говорил он себе, но при этом не хотел, чтобы ненависть ослепила его и помешала увидеть верное решение. Он точно знал, что в словах Мартина есть здравый смысл, а потому разрешил ему переговорить с парнем, гринго-а-гринго, и прощупать, готов ли тот помочь им.
Когда Боб вернулся из туалета, Амадо уже сидел в отключке, уронив голову на стол. Он громко храпел, а из уголка рта стекала ниточка слюны и капала на пол. Боб сел и стал разглядывать Амадо. Во сне он не казался таким грозным. Он был похож на человека, потерявшегося в чужой стране. Потерялся сам и потерял свою руку. Боб сочувствовал ему.
Пришел Мартин и сел рядом с Бобом. Он хотел поговорить с ним о чем-то важном. Он собирался объяснить Бобу, почему угнали его машину вместе с ним, и что им от него нужно. Пока Эстеван в гостиной смотрел по телевизору футбол, Мартин рассказал Бобу обо всем, что произошло за предыдущие двое суток и в итоге привело к его похищению. Затем Мартин обратился к Бобу с деловым предложением.
Поначалу Боб решил, что ослышался. У него никогда в жизни не возникало желания стать преступником или заняться нелегальным бизнесом. Откровенно говоря, о тюрьме у Боба сложилось такое жуткое представление, что ему и в голову не приходило совершить что-нибудь противозаконное. Но вот перед ним умный парень, дипломированный юрист, закончил Йельский университет, а в целом такой же, как и сам Боб, только красивее, удачливее и лучше одетый. И этот парень спрашивает, не согласится ли Боб провернуть вместе с ними дельце и одним махом заработать десять тысяч долларов. И все, что от него требуется – доставить в Паркер-сентер руку, точнее, другую руку.
– Доплата в десять тысяч долларов за выполнение твоих обычных обязанностей!
Боб задумался. Он колебался. Была в Эстеване какая-то сила – та же, что делала его таким страшным, – которая внушала Бобу доверие. Чем дольше он размышлял, тем сильнее волновался. Мартин ждал ответа. Наконец…
– Ладно, я согласен. Только…
Мартин холодно перебил его.
– Боб, ты не в том положении, чтобы выдвигать условия!
– Ты не знаешь, чего я хочу.
Мартин кивнул.
– О'кей. Чего ты хочешь?
– Хочу, чтобы вы познакомили меня с Фелисией!
– Кто такая Фелисия?
Боб взял со стола руку Амадо и показал Мартину татуировку.
– Это Фелисия.
Эстевана удивило, что гринго так легко поддался искушению. Он догадался, что Боба, как и Мартина, привлекала внешняя романтичность криминальной жизни. Белые иногда бывают до смешного наивны. По их представлению, гангстеры только и делают, что разъезжают на быстрых машинах, спят с роскошными женщинами и не знают, куда деньги девать. Насмотрелись голливудских фильмов! Эстеван на собственной шкуре испытал, сколько надо работать, чтобы добиться успеха в криминале. Ненормированный рабочий день, ночные смены, постоянные стрессы. Из-за чрезмерного нервного напряжения многие члены ла-фамилии к преклонному возрасту заработали себе грудную жабу. Несколько неудачников гнили в тюрьмах где-то в богом забытой стороне. Кое-кто помер от обширного инфаркта, пока трахался с какой-нибудь шлюхой. «Смерть от виагры», говорили в таких случаях. Этот стимулятор превращает мужской эксплорадор в «супермена», а остальное тело – в старого, обвисшего абуэло, не способного угнаться за моложавым членом. Так что все удовольствие улетучивается, остается только пыхтение и кряхтение. Было что-то трагическое в попытках взрослых мужчин строить из себя подростков, и все же, по убеждению Эстевана, лучше сдохнуть во время полового акта, чем получить пулю в голову, сидя в собственной машине.
