значит, не хочет. А пол смущает её тем, что он — пол.
— Не переживай, он с подогревом.
Нина нервно усмехнулась.
— Мне кажется, вы вполне способны и голым по улице пройтись, если бы захотели.
— Способен, но не вижу в этом смысла. Заметут в отделение, долго будут выяснять мотивы, потом ещё протокол составят, выпишут штраф какой-нибудь. А то и в психушку отправят. А мне туда нельзя.
— Почему?
— Потому что мне надо находиться в обществе нормальных людей, — сообщил Олег откровенно и заметил, как Нина слегка вздрогнула. — Противопоказано и слишком длительное одиночество, и не совсем нормальные личности рядом.
— Слишком длительное одиночество? Вы же постоянно дома сидите…
— Кто тебе это сказал? — Олег слегка удивился. — Я работаю до обеда. После обеда я отдыхаю — гуляю, хожу в разные общественные места. Сегодня вот в театр пойду. Хочешь, как-нибудь вместе сходим? Можешь и дочку свою взять. Только надо тогда спектакль подобрать подходящий. Или фильм.
Нина несколько секунд смотрела на Олега, вытаращив глаза и открыв рот, а потом, словно сдавшись, плюхнулась рядом с ним на пол. И протянула свой мобильный телефон.
— Вот. Лучше скажите, что вам в этом платье не понравилось. А всё остальное… потом обсудим.
— Хорошо, — согласился Олег и, взяв телефон, ткнул пальцем в экран. — Смотри, оно нежно-кремовое, с жёлтым оттенком. Тебе не идёт такой цвет.
— Да? — удивилась Нина, и Бестужев кивнул.
— Да. Твоя белая кожа сразу кажется желтоватой и нездоровой. И в целом этот фасон тебя полнит. Нужно что-то другое. Хочешь, вместе выберем?
— Каким образом? — она недоумевающе хлопнула глазами.
— Обыкновенным. Пойдём в магазин и выберем. Почувствуешь себя героиней фильма «Красотка».
— Фу! — Нина то ли скривилась, то ли рассмеялась, и Олег тоже расхохотался, из-за чего девушка, поперхнувшись собственным смехом, посмотрела на Бестужева в полнейшем шоке. Будто он не всего лишь засмеялся, а внезапно заговорил на чистейшем китайском языке.
— Не смотри на меня так, — сказал Олег, так и не сумев погасить улыбку. — Да, я умею смеяться. А ты думала, нет?
— Я порой вообще не знаю, что думать, — призналась Нина честно, и Бестужеву это понравилось.
Откровенность — это хорошо. Врунов он не любил. Хотя сам умел врать виртуозно.
— Я расскажу, если захочешь. Ну так что? Пойдём за платьем?
— Сейчас?!
— А почему нет? Я на сегодня закончил. Хотел правку только посмотреть, но могу сделать это перед сном. Пошли?
Нина поколебалась, нервно вертя в руках мобильный телефон, но в итоге, смущённо кашлянув, заявила:
— Ладно! Идём. А то у меня только одно подходящее платье есть, классическое «маленькое чёрное». Но я думаю: оно вам не понравится.
— Однозначно не понравится, — подтвердил Бестужев.
26
Нина
Я сошла с ума? Или что?
Да, наверное.
А может, меня Бестужев заразил своим выражением: «Это условность»? Куда ни плюнь, всё у него условность. И я не сомневалась, что для моего нынешнего работодателя пойти в магазин, чтобы выбрать платье для своей помощницы, — ерунда и даже малейших переживаний не стоит. Действительно, какая разница, что о нас подумают продавщицы? Мы же видим этих женщин первый и последний раз в жизни.
Что-то в подобных рассуждениях про условности, безусловно — ха, каламбур! — было. И всё же подобное поведение не для меня. Я никогда и ни с кем не выбирала в магазинах одежду, так уж получилось. Особенно — с мужчиной, которого знаю меньше недели. Если считать с момента «близкого» знакомства, разумеется. Романы-то Бестужева я давно читаю…
И да, мне было дико странно ходить с Бестужевым между рядов одежды и под его внимательным взглядом рассматривать платья. Причём обычно он комментировал, хорошо то или иное платье сядет или нет, до того, как я вообще соображала хоть что-то.
— Нет, такой цвет тебе не подойдёт.
— Слишком низкая талия.
— Маленький размер.
— Чересчур короткая юбка.
— Это для похорон, а не для корпоратива.
— Бери, надо померить.
Услышав в третий раз «бери», я не выдержала и, обернувшись к Бестужеву, со вздохом поинтересовалась, покосившись на продавщицу, которая с интересом рассматривала моего спутника:
— Откуда у вас подобные умения, а? Вы ходили на курсы модельеров?
Продавщица слегка изменилась в лице, став сначала удивлённой — видимо, она всё же принимала нас за семейную пару, — а затем воодушевившись донельзя. Что, неужели решила попытаться закадрить Бестужева?
Меня кольнуло невнятной ревностью — как комар в сердце укусил. Вот и зачем этому человеку держать в любовницах помощницу и путать рабочее и личное, если он легко может увлечь любую женщину на своём пути, а?..
— Нет, — покачал головой Бестужев. — Из-за матери. Она любительница одежды. С детства таскала меня с собой в магазины и на рынки. Так что в тряпках я разбираюсь почти как Миранда Пристли из «Дьявол носит Прада».
— Вам надо свой модный журнал открывать, значит, — пошутила я, почему-то подумав о том, что Бестужеву наверняка не доставляло особого удовольствия ходить с матерью по магазинам. Ему и сейчас это не слишком нравилось. Ну, вроде бы. По нему же ничего не поймёшь — спокойный как удав.
— Честно говоря, я думал отвлечь на нечто подобное мать, — признался Бестужев и чуть заметно усмехнулся. — Но она слишком любит бездельничать, так что ничего не получилось. Единственное, что у неё получилось, — вести блог о тряпках в «Инстаграме» и на «Ютубе».
— Тоже неплохо… — пробормотала я, заходя в примерочную.
Надевая первое платье, винного цвета, не могла перестать думать о том, что рассказал Бестужев. В сочетании со словами Аллочки о его диагнозе…
