стоит ли относить произнесенное к признанию в любви или к обвинению в убиении оной.
Видимо, не имеющее внешнего выражения выяснение отношений с голосом, далось колдуну успешнее, ибо вдоволь наслушавшись своего возмущенного пыхтения, Эдвин выдавил ледяным тоном:
− Ты спрашиваешь, зачем я отправился к Пасти, зачем я спасал тебя?! −, а потом, помедлив, вдруг ответил нежно и проникновенно: − Понимаешь, я не мог допустить, чтобы подверглась опасности моя единственная…
«Значит, все-таки признание в любви…» − мельком подумала я, тут же уцепившись за другую, неожиданно забредшую на огонек мысль:
− То есть, ты хочешь сказать, что я и есть твоя половинка? − осторожно поинтересовалась я у колдуна.
− Да, − коротко ответил он, так и не подняв глаз.
Я облегченно рассмеялась:
− Этого не может быть! Судя по твоим словам, волшебной книге, которая связывает тебя с той девушкой, больше четырехсот лет. Но я не могу быть ей. Ведь мне всего двадцать!
Колдун поднял на меня глаза.
− В моем и твоем мире время течет по-разному, − грустно ответил он. − В твоем мире минуты проходят как дни в моем, дни − как месяцы, месяцы − как годы, а годы − как столетья…
Мне стало как-то не по себе. Нет, конечно мне нравилось тщательно скрываемое внимание колдуна ко мне как к женщине. Нравилось это внимание ненавязчиво подогревать. Наверно, это тешило мое самолюбие. Ведь женщину делает женщиной не половая принадлежность, а умение быть обольстительной, желанной. Но могла ли я ожидать, что за редкими неконтролируемыми взглядами колдуна скрывается нечто большее, нежели просто влечение, страсть?.. У меня-то по отношению к нему никаких глубоких чувств не было…
Я сидела, глубоко погрузившись в невеселые размышления, подогреваемые муками совести по поводу недавнего кокетства перед зеркалом, бездумно уставившись на кринку со сметаной. Не знаю, как долго я рассматривала сей молочный продукт, но когда наконец-то смогла оторвать от него глаза, то заметила, что нахожусь под пристальным и задумчивым взглядом колдуна.
− Изучаешь? − с насмешкой вопросила я. Эдвин улыбнулся одним уголком губ и едва заметно кивнул. − Что, не такой меня представлял?
− Не такой, − печально согласился он.
− Высокой пышногрудой и крутобедрой блондинкой в розовом кружевном пеньюаре? − выразила я свое извращенное представление о мужском идеале женской красоты.
− Нет, − возразил колдун, не оценив моей издевки. − Я представлял тебя девушкой, которая верит в судьбу, ждет своего единственного, ищет свою половинку…
Я пожала плечами и разочарованно хмыкнула. Даже обидно выглядеть в чужих глазах такой мечтательной дурехой. Будь я и впрямь похожа на идеал чародея, я бы в жизни не добилась ничего, кроме лишних килограмм и вечной депрессии, ибо лежа на диване в ожидании принца или бегая по городу в поисках единственного и, само собой, разочаровываясь, не находя такового, иного не получишь. Разве что в один прекрасный день можно дождаться стучащегося в дверь похмельного сантехника, которого натравили на тебя затопленные соседи с нижнего этажа, или найти в очередной подворотне вполне интеллигентного человека в лакированных ботинках, кожаной куртке, заправленной в спортивные штаны, с головным убором в виде кепки и связкой ключей, описывающей круги и восьмерки вокруг указательного пальца, безобидно вопрошающего: «Слыш, ты с какова раёна? Дай пазванить, а?»
− В твоих стихах я видел тебя такой, − почему-то начал оправдываться Эдвин при виде моего приступа скептицизма, очевидно, явственно отобразившегося на лице. − Но видимо… я ошибался. Слишком… многое придумал.
Странно… Я почему-то ожидала услышать от колдуна обвинения в лицемерии и приготовилась принимать «комплименты» по поводу моей лживой и двуличной натуры. А он винил лишь себя…
− Понимаешь, − мне вдруг захотелось хоть как-то поддержать чародея, и, видимо в награду за столь редкий порыв к благодеянию, на меня снизошло озарение в виде простого и наглядного сравнения: − Душа человека − как кочан капусты. Она состоит из множества листиков в чем-то схожих между собой, но притом и не имеющих подобия. Но несмотря на все их различия, они − листы одного кочана. Оторвав один можно разглядеть только его. Но, чтобы… понять… весь кочан, нужно разглядеть все листики…
Последнюю фразу я уже выдавила сквозь смех. Капустная философия, казавшаяся такой понятной в теории, на деле оказалась еще и веселой. Смеялся даже вечно мрачный колдун, наконец-то разнявший крепко сцепленные на груди руки.
− А еще листики располагаются во много слоев. Одни на поверхности, другие − в глубине. Одни видны всем, а до других нужно долго добираться, так? − отсмеявшись, спросил повеселевший и улыбающийся Эдвин.
− Так, − подтвердила я.
И тут же обругала себя. Благодетельница недоделанная, философ недобитый! Я же дала колдуну надежду на то, что он сможет найти во мне то, что придумал и полюбил! Так и захотела с размаху треснуться бесполезной головой о столешницу.
Однако рассудив, что оспаривать только что живописно доказываемые истины малость не педагогично, я решила незаметно сменить тему, дабы не усугублять ситуацию.
− Эдвин, − начала я, слегка замявшись в попытке сформулировать вопрос, − я хотела тебя кое о чем спросить.
− Спрашивай, − без раздумий согласился колдун.
− Понимаешь, Белые маги призвали меня в этот мир не просто так…
− Чтобы убить меня, знаю, − Эдвин бесцеремонно прервал мои попытки перейти наконец к сути дела. − Не знаю, за какого недоумка они меня держат, но при их-то секретности я знал о том, что они задумали еще до того, как ты попала в этот мир. Правда, я понятия не имею, почему они выбрали именно тебя и почему не смогли обучить убивать, если уж послали тебя за этим.
− Хм… − задумчиво протянула я. Вопрос действительно хороший. Допустим, два совпадения на счет заклинаний, сработавших на мне, еще можно как-то увязать воедино или даже найти их причинно-следственную связь (как именно − пока не знаю, но чисто теоретически можно). Но рассчитывать лишь на судьбу и предначертание, отправляя меня убивать чародея, приводившего в ужас все население Мраморного замка, да и всего этого мира, было полнейшим безумием! Конечно, последняя мысль меня и ранее посещала, но почему-то не вызывала столь острых подозрений. Может дело в том, что почетность миссии, возложенной на меня, слишком грела самолюбие? − Белые маги говорили, что я обладаю магическими способностями, по происхождению сходными с твоими… − Я подкинула колдуну на размышление еще одну переменную в добавку к тем, что уже наличествовали в сложном
