потребовалась жизнь жрицы Верже, которую госпожа Ата по крохам раздаст погибшим. Что было первично: мысль о казни Верже или воскрешении ее жертв? Может ли бессмертная любимица вересковой богини вообще понимать, что такое смерть? И почему она выбрала не верную последовательницу, а бабочек-однодневок, на которых жрицы Калунны обычно плевать хотели? А ведь она еще как-то уговорила на это саму Калунну…
Эйне сглотнул.
Как эти идиоты-охранники вообще поверили, что он мог ей чем-то навредить? Им впору было бояться за него. Перед ним плескался бурный, необъятный океан, полный огромной силы, власти над чужими судьбами и немыслимого колдовства. И почему-то прятался за обликом красивой человеческой женщины.
А зачарованный Эйне стоял на берегу, слушал ласковый шелест волн и из последних сил запрещал себе нырять, чтобы сохранить разум.
Владычица Ата мягко улыбнулась ему.
— Ты в порядке?
— Да. Благодарю тебя, госпожа. Я буду молить Калунну, чтобы твое правление было вечным, а красота всегда оставалась такой же ослепительной, как сейчас, — он глубоко поклонился, надеясь, что нервно подрагивающие уши не выдают его смятения.
Она кивнула.
— Я воскрешу Рага через три дня, и вы вместе отправитесь домой. Думаю, ты соскучился по клану. Больше никто не вынудит тебя покинуть его. Но жаль, если такой ум, как у тебя, пропадет даром. Хочешь стать моим охотником? Я обещаю давать тебе достаточно интересных поручений и никогда не заставлю греть мою постель. Подумай. За отказ наказания не будет.
Эйне не медлил ни секунды.
— Я почту за честь служить тебе, госпожа.
Она улыбнулась.
— Хороший выбор. Хотя, как говорит моя богиня, судьба неизменна. Ты должен был оказаться здесь и преодолеть все свои невзгоды. Я — встретить тебя. Мы с тобой поладим.
Эйне в этом не сомневался. Он торжествовал, испытывал огромное облегчение и, самую малость, досаду.
Как объяснить госпоже Ате, что его неприязнь к постельным «обязанностям» кецалей внезапно исчезла, Эйне не знал.
* * *
История Эйне увлекла Беату. Ее собственный мир исчез, сменившись яркими картинами прошлого. Дворцы и храмы, погони и приключения, красавцы-кецали и бессмертные ведьмы завораживали ее. Все это давно сгинуло и ощущалось совершенно нереальным, как красивая сказка с хорошим концом, в котором бесстрашный и умный герой побеждал злодейку и становился возлюбленным прекрасной королевы.
Но стал ли он им?
Беата заметила улыбку, прячущуюся в уголках губ Эйне, полюбовалась его необычными васильковыми глазами и решила не спрашивать об этом. Пусть будет открытый финал.
— Так что же, Ата действительно воскресила сотни людей и кецалей?
— Да, госпожа. Раг был просто счастлив избавиться от своей постылой службы. Но еще больше радовался воскрешению служанки, за которую вступился перед Верже. Они поженились, жили душа в душу и назвали одного из своих сыновей Эйне. Это вообще стало очень популярным именем в моем клане.
Гиль хмыкнул.
— Не только в твоем. Ты стал героем для всех. И поднял волну, которая снесла очень многих и нескоро еще улеглась.
— Гиль, а ты правда старше Эйне? Я думала, наоборот, — спросила Беата.
— Да у нас разница в каких-то сто двадцать лет, госпожа, — отмахнулся он, — хотя на тот момент это имело значение: Эйне было меньше тридцати, а мне сто пятьдесят, что ли? Не помню уже.
Беата опешила.
— А сколько вообще живут кецали?
— Как люди.
— Нет, Гиль, ты что-то путаешь. Большинство людей и до ста не доживают. Эйне?
— Мы действительно стареем, как люди, — кивнул тот, — но мать Гиля была жрицей Калунны. Она и сама не старела, и продляла ему юность. Он вообще плохо понимает, что такое старость, потому что его близких это никогда не касалось.
— Больно нужно разбираться во всякой гадости, — фыркнул Гиль, — это ты у нас любитель докопаться до того, почему ночью темно, а по утрам выпадает роса. А! Роса! Эйне! Сейчас?
Тот едва заметно кивнул.
— Да.
Беата сощурилась.
— Что «сейчас»?
Гиль широко улыбнулся и вытащил из-за пазухи самодельный мешочек, явно сделанный из лоскутов его одежды.
— У меня для тебя подарок, моя госпожа. Я позабыл о нем, потому что давно уже таскаю с собой, но Эйне сказал, это может быть ценностью. Однажды мы наткнулись на сухое черное дерево, на котором висел жемчуг. Его охраняли восставшие из мертвых, и когда мы приблизились, они напали на нас. Отличная вышла драка: они были сильнее и хитрее, чем обычно, и дрались мы с ними довольно долго. А потом я сорвал жемчуг с ветвей, чтобы подарить тебе. Возьми, может, он тебя порадует.
Гиль протянул ей мешочек. У Беаты потеплело на сердце: симпатичный подарок от очаровательного кецаля окончательно изгнал ее дурное настроение. Она положила ладонь на голову Мглы и забрала его, но как только мешочек оказался у нее в руках, он истаял, и зеленоватые жемчужины раскатились по полу. Их было около десятка.
Пуховка, бродившая вокруг, вдруг зашипела и вздыбила шерсть. Мгла громко замяукала. Пламя примчалась из соседней комнаты, пытаясь понять, что случилось. Беата несколько секунд не понимала, отчего они все так переполошились, а потом оцепенела.
Забрав жемчужины, она установила «мост» между тем миром и этим. Открыла дверь туда нараспашку. Любой мертвец мог воспользоваться этим для своих целей. Особенно тот, кто усыплял ее бдительность красивыми сказками или широкими, искренними улыбками.
Беата бросила настороженный взгляд на Эйне и Гиля, но они сидели со своей стороны и не пытались прорваться к ней. Она поспешно начертила перед зеркалами две защитные руны и только тогда вздохнула с облегчением. Эйне, следивший за ее движениями, непонимающе нахмурился, а потом замер. Посмотрел на нее, и на мгновение она различила в его глазах боль и обиду.
— Кажется, это — посмертная роса, госпожа. Она используется в магии смерти и добывается только в загробном мире, — его голос зазвучал очень ровно, а взгляд стал непроницаемым, — если я прав, то это действительно ценный подарок.
— Еще бы! Не буду же я дарить госпоже что-то недостойное ее красоты? — Гиль вздернул подбородок. — Ты лучше объясни, почему мой мешочек исчез, а отрезанный лоскут вернулся на место?
— Потому что на нас нет одежды, духам она ни к чему. Это был кусочек тебя самого, и он не может существовать в мире живых. Как и мы оба. Нам там делать нечего, — на последней фразе Эйне взглянул Беате в глаза.
Она принялась молча собирать жемчужины.
Эйне действительно был умным. Он заметил и ее страх, и попытку защититься от них — охотников, верно служащих своей госпоже.
Охотников, умерших за свою госпожу.
— Эйне. Прости, — мягко сказала Беата.
Он качнул
