на гастроли театр Корша из Москвы, и как раз «Ревизор» давать собираются. Не хотели бы Вы сходить со мной?
– Да что Вы говорите! Я читала про эту прошлогоднюю постановку в новом московском театре. Говорят, там применяют электрический свет, который меняется во время действия, происходящего на сцене. Пишут, очень эффектное и интересное зрелище. Конечно, я бы хотела это увидеть.
– Электрический свет? – удивился Трегубов. – Но не отвлекает ли такое яркое освещение от самой пьесы, от её содержания?
– А вот сходим и увидим, – улыбнулась девушка, – если, конечно, они смогут организовать своё выступление в Туле, так же, как в Москве. А кто играет Хлестакова, всё ещё Далматов? Вы знаете, что он серб на самом деле? Я его видела в Пушкинском театре в постановке «Гамлета».
– Прошу простить моё невежество, – ответил Иван, – но я не силён в знании театральных актёров, не обратил внимания.
– Ну, ничего, думаю, в любом случае, будет интересно.
– Да, жаль только Софья не увидит, – вырвалось у Ивана.
– Ваша сестра? А почему? Давайте возьмём её с нами. Хорошая комедия, будет познавательно для гимназистки.
– К сожалению, не получится. Она отказалась.
– Но почему?
– Ревнует, – решил быть искренним Трегубов.
– Ревнует?!
– Да, к Вам, Наталья Алексеевна.
– Да, что Вы! Может, тогда нам не нужно идти в театр, сходите с ней вдвоем. Прошу Вас!
– Ну уж нет, нельзя идти на поводу у её эгоизма, – сказал Иван. – Будет только хуже.
– Но что же делать? – искренне огорчилась Наталья Алексеевна.
– Я думаю, ничего не сделаешь, нужно просто подождать, пока она привыкнет.
– Вам, конечно, виднее, но…
– Значит, мы договорились? – поспешил сменить тему Иван. – Идём в воскресенье в театр!
12.
В среду с утра в сером небе над городом начали кружить редкие снежинки, которые сразу таяли, падая на землю или на шинель молодого урядника тульской полиции, который отправился вторично посетить Варвару Андреевну Вешкину, купчиху, сестру погибшей Олениной и, как стало известно, любовницу лакея Павла Миронова.
На счастье Трегубова произошло то, на что он не смел даже надеяться – мужа Варвары Андреевны не было дома, так что можно было избежать конфуза и скандала. Сама же купеческая жена выглядела уже не столь уверенной в себе и категоричной в своих суждениях, как ранее. Открыв дверь полицейскому, она первое время старалась избегать его взгляда и не пыталась поставить его в неудобное положение, как в прошлый раз, хотя сапоги урядника, действительно, оставляли на полу грязные следы.
– Вы мне давеча не сказали, что провели ночь, когда погибла Анна Андреевна, с Павлом Мироновым, – упрекнул Трегубов Варвару Андреевну.
– Незачем Вам это было знать, – Вешкина отвернулась от полицейского и отвечала, делая вид, что протирает от пыли лампу, стоявшую на комоде. – Зачем полицейскому такие подробности?
– В деле раскрытия причины смерти человека, а тем более Вашей сестры, любая информация крайне важна. Павел Вам рассказал о допросе в полиции?
– Да, явился тут, кобель окаянный, – в голосе Вешкиной послышалось презрение, – сказал, что выбора ему не дали: либо каторга, либо признание. А что теперь будет, если мой муж узнает? И надо же мне было с этим подлецом связаться! А он, оказывается, и Аню обхаживал!
– И что же Вы? – спросил Трегубов, проигнорировав жалобы купчихи.
Он вполне резонно считал, что Варвара Андреевна – взрослая женщина, которая сама должна думать о последствиях своих поступков, и ему совсем незачем было забивать свою голову проблемами её взаимоотношений с мужем. Ивану достаточно было своих домашних проблем.
– Что я?! – взяла паузу Вешкина, на мгновение перестав тереть начищенную до блеска лампу. – Я ему сказала, чтобы он убирался из дома моей сестры, поскольку теперь это мой дом, и я собираюсь туда переехать.
– Что он ответил на это?
– Сначала упал в ноги, начал клясться в любви. Но я не уступила. Один раз дурочку сваляла – хватит.
– То есть, Вы его уволили, и он ушел? – уточнил Иван.
– Не сразу, – Варвара Андреевна, наконец, задумчиво повернулась к уряднику, – не сразу. Сначала попугать меня решил. Говорил, если выгоню, он к мужу пойдёт и все ему расскажет.
– И что же Вы?
– А я ему говорю, что если узнают, что он с предыдущей хозяйкой безобразничал, то его никуда не возьмут больше в приличную семью на работу. А ещё говорю, уверен ли он, что муж мой, горячий человек по натуре, не застрелит его после такой новости. Тогда-то он и ушёл уже. Молча.
– А как Вы думаете, он расскажет?
– Не знаю. Всё равно мне! Не жить же с ним дальше под одной крышей, – зло ответила купчиха. – Пусть катится далече!
После допроса Вешкиной Иван вернулся в полицию, где его размышления над человеческими страстями были бесцеремонно прерваны набросившимся на него писарем.
– Так, Трегубов, ты сдавал деньги?
– Сдавал, – недовольно ответил Иван.
– Подожди.
Белошейкин заглянул в свои записи и разочаровано проговорил:
– Сдавал. А если что не по нраву, в следующий раз сам собирай.
– Илья Петрович у себя?
– Да, – ответил писарь, продолжая изучать свой список. – Кого же тут нет? Ага! Семенова. А ещё кого…
Но Иван уже не слушал, он постучался и вошёл к Столбову. Пристав был занят чтением какой-то бумаги.
– А, Трегубов, садись!
– Я был у сестры Олениной, – сразу начал Иван, – она подтверждает, что провела ночь с Мироновым. Говорит, что уволила его.
– Это уже не так важно, – сказал Столбов и посмотрел на урядника.
– Как это – не важно? – удивился Трегубов.
– А вот посмотри, – ответил пристав, протягивая ему бумагу, которую изучал минутой ранее.
– И что мне тут смотреть? – спросил Иван, взяв исписанный лист.
– Это отчёт. Приходил Филимонов, принёс отчет, извинялся, что так долго, – не было времени. Но дело не в этом, а в том, что он пишет. А пишет он, что по его разумению смерть Олениной наступила в первой половине дня в то воскресенье.
– Как так «в первой половине»? – Трегубов начал искать в документе место о времени смерти.
– А вот так, Ваня! Получается, что нам всё нужно начинать заново.
– Но, подождите, этот Филипп из соседнего дома… Он же видел Анну Андреевну живой, он ей письмо отдал!
– То, которое не нашли потом? Может, это не она была? А может, он всё придумал с письмом?
– Но…
– Что «но»? У тебя, Трегубов, кому больше доверия? Этому Филиппу или Филимонову?
Иван замолчал. Пристав был прав. Нужно всё заново перепроверить, всё не сходится. Да и письмо ещё это…
– Хорошо, Илья Петрович. Я тогда возьму завтра ребят, и мы снова
