приходилось изобретать совершенно новые способы ведения войны.
Люди могут ненавидеть правительство и одновременно терпеть его, потому что протестующего ждет смерть. Но если объединиться всем сразу – или хотя бы большинству – и попросту с убийственным непротивлением перестать исполнять приказы, режим не сможет всех перестрелять. Отрезанный от крепких корней, земли и народа, режим уязвим, и для того, чтобы его снести, возможно, хватило бы меньше миллиона человек.
– Мы засекли краснозвездных, – сказал Панюшкин. – Ты не мог бы посмотреть, что они замышляют, Федор Александрович?
Мальчишка сел на мокрый косогор и прикрыл глаза. Панюшкин угрюмо следил за его действиями. Парню и так с большим трудом удавалось поддерживать связь с десятью тысячами других Чутких на половине материка. Проникновение же в непохожие мозги истощало последние силы. Но это требовалось сделать.
– Ага… они о нас знают. – Голос мальчика звучал словно издалека. – У них есть… Их металл нас чует. Это смерть! Они посылают нам смерть!
Чуткий открыл глаза, охнул и упал в обморок. Поп встал рядом с ним на колени, поднял на руки и бросил на Панюшкина осуждающий взгляд.
– Управляемые ракеты! – Командир крутнулся на месте. – Значит, у них теперь есть такие же детекторы, как у нас. Хорошо, что мы… что я проверил, да, поп? Уходим отсюда, пока не прилетели ракеты!
Владимир Иванович разбросал всякий металлический хлам, чтобы обмануть приборы противника, и увел своих людей по гребню холма. Пока военные будут обстреливать пустой лагерь ракетами, он подготовит удар в тыл.
Он не сомневался, что атака будет успешной – с помощью неведомого поповского Бога или без нее.
* * *
Феликс Мандельбаум едва успел опуститься в кресло, как селектор сообщил: «Гантри». Тон секретарши намекал на то, что визит важный. Феликс никогда не встречался с человеком по имени Гантри. Он вздохнул и посмотрел в окно. Улицы все еще накрывала прохладная утренняя тень, но день обещал быть жарким.
Внизу на перекрестке стоял танк, оборонявший городскую управу. Худшие бесчинства, похоже, закончились. После бесславной поимки пророка на прошлой неделе культ Третьего Баала начал быстро хиреть. С бандами уголовников расправлялось набирающее численность и опыт ополчение. В город возвращалось некоторое спокойствие. Однако трудно было сказать, кто еще рыскал в других округах, и, прежде чем будет установлен строгий контроль, могло случиться еще немало потрясений.
Мандельбаум откинулся в кресле, пытаясь расслабить затекшие мышцы. Под с трудом поддерживаемым слоем энергичности постоянно ощущалась усталость. Слишком много дел, слишком мало времени на сон. Феликс нажал кнопку звонка, что означало: «Впускай».
Гантри оказался высоким, костлявым мужчиной, дорогая одежда выглядела на нем, как снятая с чужого плеча. В недовольном голосе проскакивал акцент северной части штата.
– Мне сказали, что нынешний диктатор города – это вы.
– Не совсем, – улыбнулся Мандельбаум. – Я не более чем спец по разгребанию дерьма при мэре и городском совете.
– Ну да. Когда кругом одно дерьмо, его разгребатель становится главным начальником.
Ответ посетителя сочился едкой насмешкой. Мандельбаум не стал его поправлять, Гантри был недалек от истины. Мэр едва справлялся с административными функциями. Мандельбаум же отличался гибкостью, умел помирить тысячи враждующих группировок, придумывал ловкие политические ходы – совет редко голосовал против его предложений.
– Присаживайтесь, – предложил хозяин кабинета. – Что вас беспокоит?
Бешено работающий разум знал ответ наперед, однако Феликс решил выиграть время.
– Я представляю огородников восьми округов. Меня послали выяснить, почему ваши люди нас грабят.
– Грабят? – с невинным видом переспросил Мандельбаум.
– Вы об этом знаете не хуже меня. Когда мы отказались принимать в оплату доллары, они попытались всучить нам городские расписки. А когда мы отказались и от них, сказали, что будут отбирать нашу продукцию силой.
– Я слышал. Некоторые наши парни ведут себя довольно бестактно. Прошу прощения.
Гантри сузил глаза.
– Вы обещаете, что они не станут угрожать нам оружием? Я очень надеюсь, потому что у нас тоже имеется оружие.
– А танки и самолеты у вас тоже есть? – Мандельбаум выдержал коротенькую паузу, чтобы до собеседника дошел смысл сказанного, и быстро продолжил: – Послушайте, мистер Гантри, в городе осталось шесть-семь миллионов жителей. Если не подвозить продукты питания, они умрут с голоду. Сможет ли ваша ассоциация сидеть сложа руки и наблюдать, как умирают от голода семь миллионов невинных мужчин, женщин и детей, в то время как у вас еды больше, чем вы сами способны съесть? Нет. Вы же нормальные люди. Вы на это не пойдете.
– Не знаю, – мрачно возразил Гантри. – После того что у нас натворила толпа городских в прошлом месяце…
– Поверьте, городская администрация сделала все возможное, чтобы их остановить. У нас не получилось, поднялась слишком сильная паника, и тем не менее мы не допустили, чтобы на вас набросился весь город. – Мандельбаум сложил ладони домиком и примирительно сказал: – Будь вы настоящие изверги, вы позволили бы людям умирать от голода. Да только они не будут умирать просто так. Рано или поздно они налетят на вас, и всему наступит конец.
– Конечно, конечно, – Гантри сцепил большие красные пальцы. Он сам не заметил, как оказался в обороне. – Мы на селе не собираемся создавать трудности. Просто… мы выращиваем для вас овощи, а вы нам не платите. Забираете и до свиданья. Ваши расписки ничего не стоят. Что на них можно приобрести?
– Пока ничего, – честно признал Мандельбаум. – Поверьте, это не наша вина. Люди в городе желают работать. Просто мы не успели все как следует организовать. Когда наладим дело, расписки обернутся для вас одеждой и машинами. Но если вы позволите нам умереть голодной смертью, где вы еще найдете рынок сбыта для своего товара?
– Все это уже обсуждалось на собрании ассоциации, – ответил гость. – Вот только где гарантии, что вы сдержите слово?
– Послушайте, мистер Гантри, мы готовы к сотрудничеству. Настолько готовы, что предлагаем вам включить вашего представителя в состав городского совета. Как в таком случае мы смогли бы вести двойную игру?
– Гммм… – Гантри прищурился. – Сколько всего членов в совете?
Они еще некоторое время торговались, после чего посетитель покинул кабинет, имея в запасе предложение о четырех местах и праве вето по вопросам, затрагивающим сельскую политику. Мандельбаум не сомневался, что огородники согласятся. Складывалось впечатление, что их сторона одержала победу.
Он улыбнулся. Как определить, что победа, а что нет? Вето ничего не значит, потому что сельская политика совершенно элементарна. Город, весь штат и вся страна только выиграют от воссоединения такого крупного района. Возможно, накопившиеся долги фермерам не придется платить вообще, – общество меняется так быстро, что через пару лет, может, и городов больше не
