он, конечно, явится, возьмут тихо. Надеялся и на удачу. Он, с довоенных времён литовский коммунист-подпольщик и атеист, незаметно трижды перекрестился по-католически справа налево.
Мощно заскрипев тормозами, у вокзала остановился трёхосный «студебеккер», из него выпрыгнули автоматчики. Одно отделение во главе с сержантом быстрым шагом направилось в сторону нужного пассажирского вагона, забралось в него, взяло под охрану оба тамбура. Другое в ожидании осталось у «студебеккера».
Ровно в двадцать один час приехали Нестеров с сотрудниками. Все были в милицейской форме. В окружении автоматчиков пошли к вагону. В центре группы старшина Бончюнас нёс баул, прикреплённый к его запястью цепочкой. Забравшись в видавший виды вагон, рассевшись по нижним полкам, все дружно закурили.
— Ну, Иван Иванович, — усталым голосом проговорил Храмов, — и денёк выдался. Даже пожрать толком не смогли.
Подложив полевую сумку под голову, Нестеров растянулся на полке и жёстко ответил:
— Это, Виталий, хорошо, что желудок пустой, не так будет опасно пулю в пузо поймать. Кстати, проверь автомат. Ты гранаты взял?
— Не-а! Забыл.
— Старшина! — позвал Нестеров Бончюнаса. — Выдайте товарищу старшему лейтенанту гранату. И мне заодно.
Бончюнас достал из баула гранаты Ф-1, протянул офицерам.
— Сержант, — позвал Нестеров одного из сотрудников райотдела милиции, — сходите в соседний товарный вагон, там сидит старший лейтенант Гнатюк, передайте ему, чтобы его автоматчики нас тут всех не перестреляли. Скажите, что мы сами справимся. Пусть бьют только по тем, кто вне вагона будут, и только в том случае, если мы откроем стрельбу.
7
Савва Баклажан, сорокалетний вор-рецидивист, половину своей жизни проведший в местах не столь отдалённых и находившийся во всесоюзном розыске, числился правой рукой Бруса и смотрящим за Швенчёнами и восточной Виленщиной. Он был и вправду похож на баклажан — вытянутый череп, сизое лицо. Чёрные злые глаза недоверчиво буравили всякого, с кем он общался.
Савва, по его мнению, был в праздничном прикиде — в зелёном велюровом пиджаке, розовой шёлковой рубахе, синих офицерских галифе, заправленных в хромовые сапожки гармошкой. Он в сопровождении пятерых подручных прибыл на вокзал в шесть часов вечера. Брус велел ему провести разведку, обшарить всю привокзальную территорию, проверить наличие вагона в товарном составе на Ленинград, установить за ним наблюдение, повсюду рассовать своих людей. Всё это было сделано заранее.
Баклажан закурил польскую сигарету и, не оборачиваясь, позвал:
— Перочинка, ходь сюды.
Подошёл низенький, тощий, весь какой-то вихлявшийся, словно его конечности были смонтированы на шарнирах, уголовник. Лицо плоское, тщательно выбритое. Сифилический нос давно провалился, от уха до подбородка правую щёку пересекал сизый шрам.
— Шо надо, Баклажан? — просипел Перочинка.
Баклажан брезгливо поморщился.
— Опять, сучий потрох, намарафетился? Я же тебе, гаду, говорил, потерпи до ночи.
— Я самую малость, не боись.
— Сколько с тобой людей?
— Двадцать два. Как ты приказал, всех взял.
— Размести их в товарных вагонах так, как я велел. Не дрыхнуть, не курить. К нужному вагону пойду сам. Будешь меня страховать. Стрелять только в крайняке.
Перочинка увёл уголовников в сторону железнодорожных составов. Баклажан знал, что Брус никому не доверял, даже ему, Баклажану, и его, Бруса, люди тоже рассыпаны по привокзальной территории, сидят в засадах, наблюдают, ждут команды. Ничего подозрительного Баклажан не обнаружил. Солдаты внутренних войск несли обычную караульную службу. Несколько мусоров маячили на привокзальной площади. Вечер был тихий, тёплый, влажный.
В начале десятого к вокзалу подкатил «додж». Брус в сопровождении двух бандитов направился к ресторану. У входа его встретил Баклажан.
— Всё в ажуре, шеф. Тихо. Атасники на местах. Братва в товарняках у вагона.
Брус поглядел на наручные часы.
— Давай, Баклажан, канай к вагону. Возьмёте баул, тащи его в ресторан. Буду ждать.
— Брус, а что за шмон в городе? Ходит слух, мусора оборзели.
— Пустое, Баклажан. Босяки и одна быдла братву стали сдавать. Возьмём цацки, на время ляжем на дно. Ну, давай, Баклажан, канай к вагону, пора.
Брусу не понравилось, что двери ресторана открыл незнакомый швейцар.
— А где Палыч? — спросил Брус у рослого с огромными кулаками и аккуратно стриженой бородкой швейцара.
— Так его, вашбродь, — пробасил тот, — ещё ночью в больницу свезли. Животом шибко маялся. Может, обожрался чем?
Брус сунул руку в карман бриджей, снял с предохранителя ТТ. Швейцар услужливо отворил дверь в ресторан, и Брус, нутром чуя какую-то угрозу, вслед за двумя бандитами осторожно вошёл в зал. Оглядевшись и обнаружив своих людей, он успокоился и уверенно направился к закреплённому за ним столику у стены.
В этот момент проходивший мимо молодой официант с полным подносом споткнулся и упал. Брус, когда поднос ударил его по правой руке, а содержимое тарелок оказалось на дорогом костюме, невольно вытащил руку из кармана, обезоружив себя на время. Падая, официант обхватил своими ногами ноги Бруса, и тот, не удержавшись, растопыря руки, грохнулся на ближайший столик. Сидевшие за ним капитан Бойцов и старший лейтенант Кобзев вывернули руки Бруса назад и сцепили их наручниками.
Всё произошло так быстро, что люди Бруса, вскочившие со своих мест и тем самым выдав себя, не успели сообразить, что случилось, не успели выхватить оружие и вскоре все лежали на полу, скованные наручниками. Оперативники под началом майора Букайтиса начали обыск задержанных.
Но без стрельбы всё же не обошлось. Вернувшийся из туалета один из бандитов быстро оценил ситуацию и решил прорываться через центральную дверь. Швейцар (им был оперативник районного ОББ) встал на его пути. Бандит выстрелил дважды и уже схватился за ручку двери, но раненый милиционер, падая, нажал на спусковой крючок «нагана». Пуля угодила бандиту в затылок.
Подполковник Армалас приказал срочно вызвать карету скорой помощи, а всех задержанных пока держать в ресторане. Операция ещё не была завершена. Ждали Нестерова с Храмовым и милиционеров их группы.
Перочинка, рассовавший своих уголовников по пустым товарным вагонам и велевший им сидеть тихо, подпрыгивая и вихляясь, тащился за Баклажаном и его охраной. Он не знал, что бойцы роты внутренних войск старшего лейтенанта Гнатюка всех до одного бандитов в пустых вагонах повязали и теперь из приоткрытых дверей и щелей наблюдали за процессией во главе с Баклажаном. Как только бандиты с обеих сторон поднялись в старый купейный вагон, Гнатюк дал команду своим бойцам заблокировать двери снаружи и охранять их.
Когда Перочинка вслед за двумя уголовниками входил из тамбура в вагон, кто-то больно сжал ему горло, а чьи-то сильные руки повалили его на пол, вырвали пистолет и вытащили из-за голенища сапога финку. Бойцы старшего лейтенанта Гнатюка обезоружили двух других бандитов.
Баклажан с подручными заходил в вагон с другого конца.
