а, сын? — Спросил он, — а ну-ка успокойся, и докладывай как положено: что случилось?
Странно, но эти слова отца помогли. Слёзы остановились.
— Она вставила провода в ванну, и пыталась меня туда затащить, — сказал Дима, — меня Барс спас, он ей на голову прыгнул, и я смог убежать за дверь.
Отец долго, испытующе глядел ему в глаза. Потом поднялся, и сказал:
— Так. Пойдём-ка домой. Не бойся ничего, и не дрейфь. Разберёмся.
Дома было всё, как обычно: бубнил телевизор на кухне, вкусно пахло ужином. Мама что-то напевала себе под нос. Услышав, что открылась входная дверь, она вышла в коридор.
На ней был привычный домашний халат, в руке — лопатка, чтобы помешивать жареное. Лицо в нескольких местах было заклеено лейкопластырем.
— Дорогой, нам надо избавиться от этого кота, — она вытянула палец, и показала на Барса, — ты не представляешь, что он сегодня учинил! У него бешенство, наверное! Он может быть опасен для Димочки!
Отец, не отвечая, и не разуваясь прошёл в ванную. Включил свет.
Дима был уверен, что, конечно то, что когда-то было его мамой, в ванной убралось. Но нет. Судя по выражению лица папы, провода были на месте.
— Ой, что это он тут соорудил? — то, что когда-то было Диминой мамой, прыгало у входа в ванную, и причитало, — а я давно говорила, нечего ему тут днём собираться!
Отец вышел из ванной. Серьезно посмотрел на Диму, и сказал:
— Бери кота, и жди у подъезда.
— Пап, но… — Дима хотел возразить, что не хочет оставлять его наедине с этим существом, но отец перебил его.
— Иди на улицу, — сказал он стальным голосом.
И Дима, аккуратно взяв Барса на руки, вышел.
Довольно быстро подъехала скорая. Бригада необычно крепких врачей с носилками вошла в подъезд, не обратив никакого внимания на Диму. Через несколько минут они спустились в сопровождении папы. На носилках лежало и извивалось существо, которое когда-то было его мамой. К счастью, кричать и сыпать проклятиями оно не могло — мешал кляп.
— Звоните завтра в отделение, — сказал один из врачей, давая на подпись папе планшет с бумагами, — по диагнозу пока ничего не скажу, но точно потребуются юридические формальности и экспертиза. И показания ребёнка. Так что подготовьтесь.
— Ясно, — кивнул отец, — благодарю.
— Если вам потребуется психологическая помощь, позвоните по номеру…
— Я справлюсь. Не беспокойтесь.
— Отлично. И, пожалуйста, проследите за сыном. Ему помощь точно потребуется. Если вдруг разовьется шоковое состояние, вызывайте нас.
— Ясно, — повторил отец, — не беспокойтесь, мы справимся.
Скорая уехала. Они вернулись домой. Отец выбросил всё, что приготовила мама, и соорудил ужин из тушёнки, хлеба и овощного салата. Дима сидел рядом, и ковырялся в тарелке. Он ждал, что папа поговорит с ним. Ему очень сильно, отчаянно хотелось услышать от кого-то близкого, что всё будет в порядке. Но отец молчал весь вечер. Только укладываясь спать пожелал Диме спокойной ночи.
В тот вечер он думал, что не уснёт. Но далеко за полночь, когда шум машин под окнами почти стих, он всё же провалился в сон. Тот сон был необыкновенно реальным. Ему приснился старый пустой двор, и мертвец на багги, который хотел куда-то его забрать.
Часть вторая
Вместо пролога. Тень
Тихий лотосовый пруд на берегу закрытой бухточки. Святая святых его владений. Место большой печали и великих знаний.
Это место напоминало ему об очень далёком детстве. Там, возле рисовых полей была тихая запруда, где росли лотосы. На рассвете, перед работой, он иногда мог позволить себе посидеть пару мгновений на берегу, глядя на умирающие звёзды, пока окрик старшего брата не прерывал его мечты.
Стоило закрыть глаза, и воскресали запахи и звуки той далёкой эпохи. Свежесть воды, дымок далёких очагов, зыбкие окрики сборщиков чая. Обрывки воспоминаний, самые яркие, самые ценные. Он так старался их сохранить, так часто оживлял и реставрировал, что, признаться, не был до конца уверен — действительно ли на самом деле всё было именно так? Или же он лелеет воспоминания о воспоминаниях?
Он не хотел знать ответа на этот вопрос.
Тень была рядом, он чувствовал. Знаки не врали, с убийственной точностью сообщая время и место очередной встречи.
Тень подошла и присела рядом, на низкую лавочку из сандалового дерева. Помолчала минуту. И начала разговор.
— Ты всё ещё помнишь его лицо?
Они так давно вместе, что никаких уточнений не требовалось.
— Помню, — ответил он, не открывая глаз, — конечно, помню.
— Но скорби нет, верно?
— Конечно, нет. Я слишком много знаю.
— Извини, — сказала тень; на секунду ему даже показалось, что ей и правда искренне жаль, — настал тот период, когда каждая ступень познания, причиняет всё большую боль. Я говорила, что так будет. Всё честно.
— Всё честно, — кивнул он, почти не сдерживая боли.
— Я принесла новые знания. Без них ты не сможешь помочь.
— Я готов.
— Знаю. Но не спеши.
Он промолчал, глядя на лотосы с безумной надеждой, что тень его просто предупредила. А саму пытку знаниями перенесёт на пару столетий.
— Скажи, — наконец, спросила она, — что тобой движет сейчас?
— Ты знаешь ответ, — он пожал плечами, — ты обещал забвение, если я пройду этот путь до конца.
— Ты парадоксальным образом жаждешь забвения, но так дорожишь собой, что когда-то согласился ступить на эту тропу.
— И это тоже очевидно, — он вздохнул, — чем дольше песчинка раздражает раковину, тем толще слой перламутра на ней. Забвение не равно небытие.
— Конечно, — он не мог этого видеть, но представил, что тень улыбнулась, — но разве тебе не хотелось бы вместо забвения получить нечто более ценное? Просветление?
Он снова вздохнул, глядя на нежно-розовые в свете разгорающейся зари лепестки лотосов.
— Ты знаешь, что для меня этот путь непосилен, — привычно ответил он, — поэтому ты меня и выбрал, верно? Другой человек, может, и смог бы осилить такую дорогу за прошедшие века. Но не я.
— Ты очень высокого о себе мнения, — тень опять невидимо усмехнулась, и перешла к делу.
После разговора о делах он просидел на скамейке из сандалового дерева до полудня, когда солнце разогнало все тени, и стало жарко.
— Сюй Мэй! — Наконец, позвал он.
— Да, отец, — она появилась так быстро, что, казалось всё это время ждала прямо у него за спиной. Разумеется, это было не так.
— Скажи мне, — он тяжело вздохнул, — ты боишься северного ветра?
— Мы в закрытой бухте, отец, — ответила она, — у нас не причин бояться ветров.
— Пришло время выйти в море. Ты ведь знаешь о временах, когда Зефир наполнял
