Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
упрямая и неприступная, как ее мать. До самоотречения…
Его захлестнула волна гнева. Он не потерпит, чтобы она загубила и себя, и его внуков! Он встал и поковылял к двери, но как раз в этот момент его левая нога снова онемела, и ему пришлось ухватиться за комод.
– Завтра же найму кормилицу! – бурчал он, проходя по коридору. – И неважно, понравится это госпоже Мари Мельцер или нет!
Эльза, шедшая в столовую с пустым подносом, в испуге остановилась, лицо ее выражало такое отчаяние, как будто этот гнев относился к ней.
– Извините, господин директор, – прошептала она. – К вам гости.
– Гости? – проворчал он. – Кто бы это ни был – я на фабрике. Дай пальто. Шляпу. Гамаши…
– Хорошо, господин директор. Там внизу в холле ваша дочь Катарина.
Он собирался сам заглянуть к ней, теперь же остановился и глубоко вздохнул. Китти! Пожалуй, не проходило и дня, чтобы она не появлялась на вилле. Понятно, что у Бройеров она не чувствует себя так, как дома, особенно сейчас, когда Альфонс на фронте. Да это даже кстати, что она пришла. Может, она как раз поможет ему.
– Папочка! Да где же вы все? Где мама?
На ней был просторный голубой жакет поверх длинной узкой юбки. Кто не знал об ее интересном положении, пожалуй, по-прежнему не смог бы догадаться.
– Ах, милостивая госпожа банкирша, супруга директора банка господина Бройера, – пошутил он, прекрасно зная, что она терпеть не могла этот титул.
– Ах, папа! Не успела я войти в дом, как ты начинаешь меня злить. Никакая я не банкирша, деньги и векселя меня совсем не интересуют. Это епархия Альфонса. Бедняжка, его последнее письмо было весьма удручающим. Думаю, ему там приходится тяжко. А от завтрака что-нибудь осталось, папочка? Думаю, мы с моим малышом страшно голодны. К тому же мы только что были у доктора Грайнера. – Она бросилась ему на шею и поцеловала в обе щеки, между тем заметив, что он весьма возбужден и потому неплохо бы ему отдохнуть. – Ну а где же мама? У себя наверху? Уж не заболела ли она?
– Да нет. Просто небольшое недомогание, ничего особенного. Пойдем в столовую. По-моему, еще остались ветчина и масло, может, и кофе. Я хотел бы сказать тебе пару слов относительно Мари.
И он повел Китти в столовую, а она взволнованно поведала ему о том, что доктор Грайнер слушал сердцебиение ребенка.
– Он приложил к животу такую большую трубку и смог расслышать, как бьется маленькое сердце. Как же это чудесно, что в моем теле развивается новая жизнь. Я чувствую, ребенок будет ужасно сильным, таким же, как ты, папочка, – тараторила она, накладывая на хлеб в три слоя ветчину. – Представляешь, каждое утро ровно в семь этот маленький мучитель начинает резвиться в моем животе. Полагаю, он приверженец отца физкультуры Яна и делает утреннюю зарядку. – Она откусила от бутерброда кусок и тут же затараторила дальше: – Ну что, Пауль написал? Нет? У меня тоже от него ничего нет… Мама тебе уже сказала, что в зеленое платье я не влезаю? Это просто катастрофа – скоро мне придется завернуться в простыню, потому что все мало́. Придется разорить гардероб Мари…
Мельцер дал дочери обрушить на себя этот словесный шквал: он давно привык к нему, любил ее живой характер и знал, что это совсем излишне – отвечать на ее вопросы, поскольку она слишком быстро перескакивала с одной темы на другую. Однако сейчас, когда она сама упомянула Мари, он тут же оживился.
– Верно, как раз о Мари мне и надо было с тобой поговорить. Я очень беспокоюсь за нее, Китти. Ты наверняка заметила, как она выглядит – вся бледная, исхудавшая.
Китти посмотрела на него своими широко раскрытыми глазами, но ничего не ответила, так как жадно жевала бутерброд с ветчиной и огурчиком. Она только кивнула и, проглотив один кусок, принялась за следующий. Далее Иоганн Мельцер высказался, тем самым выпуская пар, по поводу своенравного характера Мари, напомнив, что Алисия не кормила грудью ни одного ребенка – а их было трое – и спокойно нанимала кормилицу, да еще и няньку. Китти тем временем угощалась тем, что осталось на столе после завтрака, уплетая все за обе щеки: она выпила чашку молока, ела, черпая ложкой, клубничный джем и намазывала толстенным слоем масло на крошечный кусочек ржаного хлеба. Наконец, глубоко вздохнув, она вытерла салфеткой рот и руки и откинулась на спинку стула.
– Знаешь что, папочка, – она лукаво прищурилась, – предоставь это лучше Мари. Что до меня, то я, например, не хотела бы ни кормить, ни пеленать. Но Мари, она совсем другая. А что это за письмо? Для меня? Правда. И кто же это? Симон Трайбер. Может, это знакомый Альфонса?
Она вытерла нож о салфетку и вскрыла конверт. Наморщив лоб, она быстро пробежала по строчкам, написанным мелким убористым почерком, и нетерпеливо затолкала листок обратно в конверт.
– Папочка, знаешь, я хотела спросить у тебя кое о чем, но это должно остаться между нами. И, пожалуйста, ни в коем случае не говори Элизабет, что я разговаривала с тобой об этом. Обещаешь? Да? Ты должен дать обещание, иначе я не скажу ни слова…
– Я-то надеялся, что ты поговоришь с Мари и вразумишь ее. – Он сделал еще одну попытку следовать своей стратегии, но все было напрасно. В качестве союзницы Китти не годилась – собственно говоря, он мог бы догадаться об этом и раньше. – В общем, дело выглядит так, папочка, – начала она, приглушив голос и глядя на дверь, так как ей показалось, что она уловила какой-то шум. – Элизабет была у меня вчера после обеда. Мы попили кофе и очень мило поболтали о том о сем. Сначала об этой актрисе и танцовщице, о которой говорит весь Аугсбург. Она составила программу – об отечестве. А костюм, в котором она выступает, просто невероятно очаровательный… Ну вот. Мы уже поговорили с ней обо всем, и Элизабет засобиралась домой. И тут она меня правда спросила… Нет, это непостижимо. Она меня спросила…
Вопреки обыкновению, Иоганн Мельцер слушал сейчас свою дочь очень внимательно. И слушая, кивал головой:
– Она спросила у тебя, не сможешь ли ты одолжить ей деньги, не так ли?
Китти беспомощно посмотрела на отца своими голубыми глазами. Да, это было так. И конечно же она дала ей немного. Всего двести марок, которые нашла в своей шкатулке. Как же это ужасно неудобно: ей пришлось поклясться Элизабет, что она никому не выдаст эту тайну, не обмолвится ни одним словом…
– Ты же мой папочка, и у меня нет от тебя никаких тайн. Особенно когда речь идет о
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
