своих эмоций.
— Привет, — даже в ярости ее голос звучал мягко. — А теперь можно и прощаться?
Я усмехнулся без удовольствия. — Я так не думаю.
Она ненадолго закрыла глаза, глубоко вздохнула, а затем выдохнула. Как будто она отчаянно искала каплю терпения. — Что ты хочешь?
— Ты вернешься со мной домой.
— Нет.
Я вспомнил то время, когда она была слишком напугана, чтобы противостоять мне. Да, она препиралась со мной, но никогда не сопротивлялась мне открыто. Теперь все было по-другому. Она отмахнулась от моего присутствия, повернулась ко мне спиной и пошла прочь, таща Эллу за собой свободной рукой.
Бедная женщина, она стояла застывшая, неподвижная, в шоке глядя на нас.
Массимо и я последовали за ними. Грейс отошла от нас поспешными шагами, но она не смогла уйти. Ее сын взглянул на меня через плечо, и у меня застряло дыхание. Его большие глаза с любопытством уставились на меня, и я обиделся на него.
— Грейс, — начал я.
— Не разговаривай со мной, — прошипела она.
— Время ехать домой.
Она обернулась. — Ты меня никуда не увезешь, — выплюнула она свои слова. — Я не хочу, чтобы ты был рядом со мной или моим сыном. Ты понял?
Я схватил ее за руку, мои пальцы сильно впились в ее плоть. Я знал, что ее светлая кожа покроется синяками от моего твердого прикосновения. Мне было все равно.
— Ты не имеешь права голоса, жена! — я ухмыльнулся, мои губы изогнулись в жестокой улыбке, а голос похолодел. — Ты играла достаточно долго.
Глава восьмая
ГРЕЙС
Мое сердце бешено колотилось, кровь прилила к моим ушам и мозгу. Мне пришлось успокоиться, чтобы я могла ясно мыслить. Я никогда не ожидала снова увидеть Лучано. Я больше никогда не хотела его видеть.
Как и прежде, от его взгляда у меня перехватило дыхание. Они были завораживающими, и каждый раз, когда я смотрела на них, кислород попадал в мои легкие. Эти глаза насыщенного темного коньяка, смешанного с красками леса. А эти чертовы ресницы — предмет зависти каждой женщины. Они были толстыми и черными и окружали эти потрясающие глаза. Эти глаза лишь намекали на то, каким хищником он был; зверь, полный силы и опасности, который может поцеловать тебя в одну секунду, а в следующую свернуть тебе шею.
Его рука крепко сжала мою руку, его татуированные пальцы обжигали мою кожу.
— Отпусти меня, — прошипела я, ненавидя то, как его прикосновение согрело мою кожу. Я держалась за сына, держа его рядом со мной. Я не хотела его тревожить. Я хотела, чтобы у него была безопасная и счастливая жизнь, полная радости, а не гневных слов. — И никогда больше не прикасайся ко мне.
Это право он уже давно утратил. И я никогда больше не отдам его ему. Я влюбилась в него, и он разбил мне сердце. Нажал на спусковой крючок. Как будто я была никем, ничем. Этого нельзя было простить.
К удивлению, рука Лучано упала. Я повернулась к Элле, и мы переглянулись. Да, я была шокирована встречей с Лучано. Я не думала, что мы когда-нибудь снова пересечемся, но мы не были глупцами. Мы всегда готовились к худшему. В каждом городе, где мы останавливались, у нас был план действий на случай непредвиденных обстоятельств.
— Возьми ребенка, — сказала я Элле. Да, называть Маттео, которому было почти три года, ребенком, было преувеличением, но он всегда будет моим ребенком. — Иди вперед к дому, — я сделала акцент на последнем слове, и она поняла, что я имею в виду. — Я буду прямо за тобой.
Я наклонилась, чтобы отдать ей своего сына. Тяжело сглотнув, я пробормотала ему: — Все в порядке, малыш. Иди с Эллой. Мама будет прямо за тобой.
— Джелато, — надулся он. — Мама, я хочу мороженого.
— Да, через минуту, — ложь была горькой на моем языке. — Иди с Эллой, и тогда мы сделаем это.
Он неохотно отпустил меня, и я кивнула Элле. Она начала уходить от нас, в сторону, противоположную магазину мороженого, и я надеялась, что мой сын не решит устроить истерику именно сегодня.
Я смотрела, как они уходят, а затем снова повернулась к Лучано. Мой муж, с горечью подумала я. В моей жизни не было большего сожаления, чем он. Мой взгляд остановился на Массимо. Я терпеть не могла ни одного из них. Если бы я никогда не увидела ни одного члена семьи Лучано, это было бы слишком рано. Ну, кроме отца Лучано. Он всегда был добр ко мне и заботился.
— Я никуда с тобой не пойду, — сказала я ему, сложив руки на груди.
Мои глаза изучали моего бывшего мужа. Он был таким же красивым, каким я его помнила, высокомерие и безжалостность читались во всех его чертах. Его густые темные волосы выглядели мягкими, какими я и знала, и эти тлеющие карие глаза когда-то могли заставить меня подкоситься в коленях. Можно было подумать, что эти глаза будут смотреться на его загорелой коже, но они притягивают тебя еще больше.
Над хрустящим воротником его рубашки был намек на чернила, и я знала, что они струились по его загорелой груди, рукам и кистям. Эти татуировки были одинаково красивыми и устрашающими. Во всех отношениях мой муж был великолепным мужчиной. Если бы он не был таким засранцем.
Он одарил меня одной из тех высокомерных улыбок, которые я так ненавидела. Чего бы я не отдала, чтобы стереть это высокомерное выражение с его лица, поставить его коленом на фамильные драгоценности и наблюдать, как его губы кривятся в болезненной гримасе. Эти губы были созданы для греха, и он точно знал, как ими пользоваться. Для добра и зла.
— О, но я думаю, ты пойдешь со мной, — он говорил чертовски уверенно в себе. Я ненавидела его кишки.
— Нет, не пойду, — ответила я. Мой голос звучал уверенно, но, честно говоря, я была совсем не уверена. — Нам нечего сказать друг другу.
Он задумчиво смотрел на меня. — Нам нужно закончить кое-какие дела.
Я понятия не имела, о чем он говорит. Я не хотела иметь с ним ничего общего.
— Ты можешь прийти ко мне домой, — спокойно ответила я ему. — И мы сможем обсудить, что, по твоему мнению, я буду делать. Но уверяю тебя, между тобой и мной нет никаких дел.
— Но они есть, — сказал он спокойно, с намеком на угрозу в голосе. — Кроме того, ты моя жена. Пока этот статус не
