Элге, бледнея, неуверенно кивнула.
— Только я не знаю, удастся ли мне повторно явиться сюда с мужем. Если я задержусь, не уеду сразу, он не допустит моей поездки в канцелярию…
Вейд покачал головой.
— Любите вы, женщины, всё усложнять. Надо переждать гнев мужа — дворец к вашим услугам, королева предложила этот вариант. Уж куда проще! И отсюда никакой муж вас не изымет.
Элге, упрямо смотрела на свои руки. Во дворце королевская семья. Бастиан Лигарт. Если он каким-то образом узнает о ней правду — а Тивис, поняв, что птичка ускользает из клетки, может наплевать на предосторожности и рассказать при всех — вся её затея пойдёт прахом. И будет ли королева Теона в этом случае на её стороне? Избавление от головной боли слишком незначительная услуга, чтобы пользоваться милостью монаршей особы.
— Не вечно же мне прятаться за юбкой Её Величества! Да и…мне есть куда уехать…
— Хорошо. Можно сделать так: я зову помощника судьи, и он прямо сейчас проводит процедуру считывания вашей памяти. Судье нужны доказательства ваших обвинений в адрес мужа. Самый быстрый способ их получить — такой. Это займёт всего несколько минут. Слепок вашей памяти приложат к материалам дела. Повторного вызова в канцелярию не потребуется: через две недели пригласят вашего супруга, ознакомят заявлением, побеседуют с ним, посмотрят его память на предмет подтверждения либо опровержения. Далее всё по ускоренной процедуре, а о результатах решения судьи вы узнаете по распознавателю личности: информация поступит на него. Бумагу же о расторжении брака вы сможете получить как в королевской канцелярии, так и в леаворской Ратуше. Либо в любом ином городе нашего королевства, достаточно обратиться в местную канцелярию. Подходит вам такой вариант?
Элге не колебалась ни мгновения.
Секретарь кивнул и взялся за кристалл связи.
Она смотрела на часы, пока ждала помощника судьи. Время было. Волнение то утихало, то разгоралось по новой. Неужели получится?..
Слепки памяти сняли действительно быстро. Несколько неприятных мгновений, красные от стыда скулы, когда посторонние люди видят её глазами ту спальню, кровать Мада и его самого, в обществе «кузины» Литты. Помощник судьи остался невозмутим, Вейд прищёлкнул языком, но промолчал. Алый матовый кристалл-накопитель отправился в папку с её прошением. Немного кружилась голова, мутило. Ей дали воды.
— Скоро пройдёт, леди Форриль. Сожалею…
Она написала расписку, что решение её твёрдо и окончательно, она не передумает, не отступит. И отдельно прописали, что она хочет вернуть свою фамилию. Теперь у неё две недели, чтобы успеть уехать от Форрилей. Через две недели к судье вызовут Мада, времени должно хватить.
— Вот и всё, леди.
— Благодарю вас, господин Вейд.
Она встала.
— Мне жаль, что вы приняли именно такое решение, леди Форриль. Вы так молоды, недурны собой, без поддержки семьи… Вам будет трудно жить в обществе разведённой женщиной.
— Разводы разрешены уже лет двадцать, — напомнила она, поглядывая на часы.
Минут пятнадцать до разрушения иллюзорных чар.
— Разводы разрешены, а сознание людей меняется куда медленнее. Гораздо проще и терпимее смотрят на то, когда супруги просто разъезжаются по разным домам.
— Ещё раз благодарю вас за оказанное содействие, господин Вейд.
Он усмехнулся краешком губ.
— Да хранит вас Светлое Небо, дитя. За дверью вас ожидает фрейлина Её Величества, ей велено проводить вас назад.
Элге так удивилась, что не нашлась с ответом.
Глава 8.
Фрейлина провела девушку теми же неприметными лестницами и переходами и вывела к портретному залу.
— Пройдёте насквозь — и слева двери в бальную залу. Не ошибётесь.
Элге от души поблагодарила.
Время ещё оставалось: можно замедлить шаг, выдохнуть, распустив туго стянутый нервный узел, что не давал нормально дышать с момента выхода из сверкающей бальной залы. Элге оказалась перед висящими в ряд портретами королевской семьи. В картинной галерее, она слышала, висят живые портреты, а здесь собраны не парадные, выполненные в старой технике, масляными красками, по несколько картин кисти одного художника, жившего в ту или иную эпоху. Все Орсанды, занявшие обширный участок стены без окон, взирали на спешащих мимо с самыми разными выражениями лиц: надменными и властными, холодными, любознательными и открытыми, нерешительными и затравленными.
Девушка медленно пошла вдоль стены, от портрета к портрету, от лица к лицу. Его величество Шакхерт Орсанд, прадед нынешнего короля. По воле художника, или на самом деле, он выглядел неуверенным и нерешительным, даже улыбка вышла извиняющейся; глаза, яркие, синие, взирали на мир непривычно мягко. Ни в одном источнике информации не называлась причины смерти этого правителя, а в народе шептались, что срок его жизни определил сын. Элге глянула на соседний портрет, и кивнула сама себе: Тадхен мог, и ни закон, ни наказание за смерть особы королевской крови — смертная казнь — не могли бы ему помешать. Несчастные случаи случаются со всеми.
Элге с неприятным холодком разглядывала породистое волевое лицо. Молодой Тадхен смотрел в самое нутро, и взгляд его синих глаз выворачивал, побуждал отвернуться; удивительно, что за эту достоверность изображения он не повелел уничтожить неудавшиеся портреты. Хотя…неудавшиеся ли? На живых картинах этот привлекательный, с правильными чертами мужчина был такой же.
Глаза почти у всех Орсандов насыщенно-синие. Высокий тяжёлый трон занимали разные правители, и разные по силе духа избранницы стояли за их плечом, поддерживая в решениях, либо стараясь как можно меньше попадаться на глаза.
Элге приблизилась к следующему портрету, семейному: его величество Тадхен с королевой и сыновьями. С картины смотрели два прелестных мальчика и двое взрослых, находящихся рядом, но даже стороннему случайному наблюдателю понятно, сколь глубока была пропасть между ними. Четверо Орсандов, такие похожие — и такие чужие друг другу, и тяжёлая, давящая аура короля, заметная даже в неподвижном изображении. Человек, погубивший её прабабку. При нём исчез почти весь род Сайттенов — вероятно, из каких-то нелепых опасений, что те немыслимым, невозможным образом займут престол…
Семейство позировало в тронном зале. Тадхен обзавёлся семьёй поздно, но сохранил стройность и осанку: Орсанды стареют медленно. У облачённого в дорогие узорные одежды по моде тех лет мужчины во взгляде появилась безуминка, и даже от неподвижного полотна так и тянуло отвернуться.
Детский портрет Бастиана Лигарта демонстрировал круглые щёчки, искрящиеся любопытством глазёнки в обрамлении длинных густых ресниц, пухлые губы, как у девчонки. Маленький Бастиан стоял возле матери, а младший принц, по виду не старше трёх-четырёх лет, прижимался к ноге отца. Королеву изобразили сидящей на троне, и выглядела она так, словно сидит на этом самом троне впервые. Красивая женщина с волосами цвета спелой пшеницы, убранными в пышную причёску, к которой аккуратно прикрепили корону, усыпанную алыми камнями, и кровавый цвет этих рубинов удивительно не сочетался ни с её волосами, ни с оттенком её кожи. Элге подошла ещё ближе. Не просто усталое, а бесконечно печальное лицо, выражение которого безвестный живописец передал удивительно точно, его не стирала даже чуть тронувшая губы улыбка. По контрасту со светлыми локонами глаза королевы были тёмными, возможно, шоколадно-карими — Элге не могла рассмотреть, мешали блики на полотне.
