Цыганское отродье как и твой хозяин! Пошел ты на хер!
– Отрежет, если я ему прикажу это сделать.
Голос Ману заставил меня вздрогнуть и вжаться в стену, я увидела, как он спустился по лестнице. Блики от тусклого освещения плясали по его черной маске, отражаясь в глазах, как всегда, непроницаемых и страшных.
– Иди, Савелий, празднуй победу с остальными. Я сам разберусь с дочкой чуть ли не короля или кем она там возомнила своего папашу олигарха…
Когда Савелий оставил меня наедине с этим ублюдком, я почувствовала, что вот теперь мне становится по-настоящему страшно, потому что он не боялся ничего и никого. И я в этом уже убедилась. Жуткое чудовище, превратившее мою жизнь в ад в одно мгновение, пыталось издевательски вежливо оказывать мне уважение, и от того я чувствовала себя еще более униженной, чем если бы со мной обходились грубо. Я попятилась вниз по лестнице, оглядываясь комнаты подвала с решетчатыми дверьми, и понимая, что там буду в большей безопасности, чем так близко от него.
– Правильно, Оля, умное решение. Страх – это самое естественное состояние для человека. Ведь ваши пальцы вам еще понадобятся, чтобы ублажать своего мужа, как, впрочем, и ваше тело, и ваш грязный рот, которым вы ругаетесь, как шлюшка, а не дочь Лебединского. Вас разве не учили не сквернословить?
Вздернула подбородок, глядя ему в глаза, а он расхохотался. Как всегда, от его смеха по коже пошли мурашки. Мне захотелось, чтобы он замолчал, чтобы эхо от его голоса не оглушало, пульсируя в висках.
– У меня нет мужа. Я – вдова. А к моему телу никто и никогда не прикоснется без моего желания!
– Пока нет, но скоро будет. За этим я и привез вас сюда. А насчет вашего тела…разве вы не знаете, что прикасаться можно по-разному, как и вызывать желание?
Теперь истерически расхохоталась я, чувствуя, как мои нервы сдают, как мне хочется выдрать у него нож, спрятанный в сапоге и воткнуть ему в живот или в глаз.
– Скоро вас обвенчают и у вас появится муж.
Я продолжала смеяться и не могла остановиться. Какой обряд венчания? Со мной?
– И кто он этот безумец, который отважится жениться на дочери Лебединского без его ведома?
– Он стоит перед вами. Это я.
Глава 10.1
– Отец! Я не знал, что так выйдет! Победа была почти у меня в руках! Ничтожный ублюдок…он подставил меня с этой сделкой. Кто мог подумать, что они пойдут на такую хитрость?!
Олег Лебединский смотрел на старшего сына, который опустил взгляд, как провинившийся ребенок, и отцу хотелось отхлестать этого розовощекого тупого бугая по лицу. Да так отхлестать, чтоб раны от острых камней с перстня династии Лебединских оставили кровавые полосы. На память. Макар – старший сын. Надежда на светлое будущее корпорации трусливо трясся, стоя перед отцом, опустив голову и покрываясь липким потом.
– Ты! Ты должен был подумать! Ты должен был знать все, прежде чем идти с ним на встречу. А еще…ты должен был договориться с Казахом. И ты бы кормил сейчас рыб своим никчемным мясом, если бы я не пришел прикрыть твой зад, которым ты так ритмично двигал ночью, взобравшись на шлюху вместо того, чтобы просчитать все ходы, на худой конец, вздрючить свою собственную жену, у которой, поди, между ног мхом поросло от того, что ты свою сперму спускаешь куда попало, но только не в пи**** своей жены!
– Но мы же победили! Отец!
Кажется, он ничерта не понимал. Наследник, мать его. Тот, кто должен завладеть корпорацией после смерти отца и удерживать купленные, можно сказать отвоеванные с таким трудом земли. Земли, на которых выстроились заводы и предприятия, принадлежащие Лебединским. А он не справился с самым слабым и мелким противником, позволил себя загнать в ловушку. И сейчас об этом позоре знает каждая псина. Трусливый придурок, который проиграл какому-то…Казаху. По глупости! Цену перебили и компанию выкупили. Лебединским достались лишь огрызки в виде пятнадцати процентов. Это уже после встречи и после того, как чуть не началась перестрелка. За товар пришлось вывалить в три раза больше.
Огромные голубые глаза смотрели на отца с раболепной преданностью и даже страхом. Единственное достоинство поганца – это красивая физиономия и неуемная кобелиная энергия.
– Я вышвырну тебя заграницу, если мы хотя бы еще раз победим такой ценой. Ты будешь наследником какого-то страхового агентства, а не моих земель и корпорации. Это я тебе обещаю.
Макар судорожно сглотнул и, казалось, каждый волосок на его светлой голове завибрировал от страха.
– Остриги патлы. Похож на пидора!
– Я бы… все бы получилось. Я не думал…
– Решил, что тебя там ждут с распростертыми объятиями? Это тебе сказала та шлюха, которая сосала у тебя ночью? Ты идиот или притворяешься? Я очень надеюсь на второе, но первое все же намного очевидней. Лучше бы я отдал тебя в свое время в монастырь. Пошел вон отсюда. У меня нет настроения смотреть на тебя.
– Деньги от продажи товара…Отец!
– Ни копейки не заслужил.
– Но мои люди!
– Твои люди свою долю получат. За то, что послушали твои тупые приказы и пошли за тобой на верную смерть. А ты можешь всем хвастать, что папочка помог тебе победить злого Казаха, когда ты наложил в штаны от страха. Пошел вон отсюда!
* * *
Ему всегда нравилось смотреть на город с высоты. Так он чувствовал свою победу полнее.
– Что делать с людьми Казаха?
Голос Ивана, личного охранника и верного приспешника, отвлек от мыслей о полном триумфе в скором будущем.
– Как и всегда – избавиться от них. И от тел тоже.
– Деньги?
– Треть отдать отцу Даниилу на Храм. Остальное в общую казну. Фирма Казаха теперь наша. Начни там наводить порядок, поставь наших людей. Что с Обереговым? С банками?
– Пока ведем переговоры.
– Давайте побыстрее. Сейчас самое время отстранить владельца. Мне нужны офшорные счета, а Оберегов отказывается. Сджелай его посговорчивее.
Лебединский так и не обернулся к своему верному псу, он продолжал смотреть, как заходящее солнце освещает город и окрашивает в пурпурные тона.
– Пусть Васька нарисует для меня это великолепное зрелище.
– Васька недавно умер…печень не выдержала. Слишком много пил.
– Жаль. Он прекрасно рисовал. Ты можешь отдыхать, Иван. Отмечайте нашу победу. Пейте, веселитесь и трахайтесь.
Олег Александрович поставил ногу на выступающий камень и, положив руку на колено, пытался запомнить все до мельчайших деталей. Город словно был его детищем. Принадлежал ему. Свергнув конкурента он почти
