его дерзости и сверкаю гневным взглядом в ответ.
— Ты знаешь, что прав. Мне нужен только ты, во всех смыслах.
— Тогда выходи за меня? — я вздрагиваю от неожиданности. Дэймон отстраняется от меня. Его голос настойчив и серьезен.
— Ты ведешь нечестную игру, Дэймон. Мне кажется, ты сам не понимаешь, зачем говоришь это.
Он скрипит зубами.
— Почему? Ты думаешь, что мною движет импульсивность? Думаешь, я не отдаю отчет своим словам? Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Что в этом пугает тебя?
Я не знаю, что ему ответить.
— Не знаю. — выбираю честность, хоть это и не вносит ясности. Дэймон не скрывает досады. Его последний аргумент заставляет меня вспыхнуть от злости.
— Черт возьми, Мия. Ты не перестаешь меня удивлять. Я предлагаю тебе жизнь, лишенную всяких забот. Ты будешь обеспечена всем, чем только захочешь. Разве не о такой сказке мечтает каждая девочка в детстве?
— Если ты думаешь, что деньги решают все, то ошибаешься. Я сама в состоянии сделать свою жизнь такой, какой захочу. У меня есть чувство собственного достоинства. И твое последние слова не добавляют тебе очков, Дэймон. Ты предлагаешь купить меня? Обеспечить себе гарантию того, что я буду под боком и давать тебе все, что пожелаешь, в обмен на роскошную жизнь и богатство? Нет, спасибо!
Я понимаю, что наш разговор заходит в тупик. Если мы прямо сейчас что-то не предпримем, то наш завтрак потерпит громкое фиаско.
Грудь Дэймона тяжело вздымается. Он дышит часто и буравит меня стальным сердитым взглядом.
— Ты думаешь, что я хочу запереть тебя в золотую клетку?
— Если тебе так угодно называть!
— Ты невыносима!
— Ты тоже! Почему надо все портить! Мы просто собирались сходить в кафе, а ты снова решил строить планы на будущее, стоя в парадной!
Дэймон осматривается, будто только сейчас осознавая, что мы так и не отошли дальше пяти шагов от лифта.
— Прости, — тихо буркает он, молча берет меня за руку и тянет к выходу. Улица встречает нас тихой безветренной прохладой. Холод не ощущается так сильно, но я все равно ежусь, повыше натягивая шарф. Меня знобит, хотя я догадываюсь, что отнюдь не от мороза.
— Моя машина за углом, — говорит Дэймон.
— Ты привез с собой «БМВ»? Мы можем прогуляться. Кафе совсем недалеко.
— Нет, на этот раз я воспользовался служебной машиной, я ведь не собирался надолго… а прогулку оставим на другой раз. Чем быстрее мы покончим с завтраком, тем быстрее снова сможем уединиться.
Мы заворачиваем за угол, и я вижу припаркованный черный «Бентли».
— На меньшее ты не согласен, да? — я закатываю глаза, видя самодовольную усмешку Дэймона. — Мальчики любят дорогие игрушки?
— Я никогда не довольствуюсь малым. И всегда беру от жизни самое лучшее.
Он многозначительно улыбается, понимаю, что речь идет уже далеко не о машине. Мы выезжаем на трассу и спустя всего несколько минут попадаем в пробку.
Дэймон раздраженно чертыхается.
— Если бы мы пошли пешком, то наверняка уже бы делали заказ…да и уединиться теперь вряд ли получиться скоро… — я с тоской выглядываю в окно, наблюдаю вереницу авто позади и спереди нас.
Дэймон издает страдальческий стон и поворачивается ко мне. Вижу озорной огонек в его глазах.
— А что, мы ведь можем провести время с пользой и здесь?
Я категорически протестую.
— Даже не думай, Рэй. Это будет твоим наказанием, за то, что ты не послушал меня.
Он надувает губы, как маленький ребенок, но не спорит.
До кафе мы добираемся лишь к полудню. К счастью, оно почти пустое. Мы выбираем дальний столик и делаем заказ. Вижу, как мучается Дэймон, перелистывая страницы меню. В итоге он останавливается на кофе и круассане.
— Я думала, ты говорил, что твои принципы поменялись?
Дэймон кивает.
— Так и есть. Поверь, в противном случае я бы и этого не заказал.
— Когда ты в последний раз нормально ел?
— Я завтракал в отеле, — уклончиво отвечает Дэймон, не поднимая глаз от стола.
— Боже, Рэй! Ты же взрослый мужчина, а ведешь себя, как мальчишка! Так нельзя! О чем ты думал, когда летел сюда? Что сможешь продержаться неделю на кофе и своих принципах?
— Я же сказал, что пересмотрел их!
Наблюдаю, как он мучительно борется с отвращением, разглядывая принесенную для него выпечку.
— Хватит! — решительно встаю из-за стола и тяну его за собой.
— Что ты делаешь? — Дэймон одергивает меня, — ты ничего не поела.
— Сейчас мы купим продукты, и я сама приготовлю тебе обед и ужин.
Дэймон замирает на месте, взвешивая мои слова. Тут же он притягивает меня к себе, одаривая выразительным взглядом, полным теплого трепета.
— Это лучшее, что я слышал за последнее время. И могу легко привыкнуть.
Я смущенно улыбаюсь, пытаясь отшутиться:
— Значит, не видать мне золотой клетки? Буду стоять у золотой плиты?
Дэймон тут же меняется в лице.
— Когда ты станешь моей женой, у тебя будут дела поважнее…
Морщу нос. Мне не нравится его уверенность в том, что я непременно соглашусь.
— Ты хотел сказать, «если стану»?
— Нет. «Когда».
— Значит ты не допускаешь, что я могу отказаться?
— Нет.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.
— А что потом? Ты наверняка и детей уже запланировал?
Снова этот странный взгляд. Шутливый тон пропадает в мгновение ока. Дэймон оплачивает принесенный счет и резко переводит тему.
— Так что насчет обеда?
Пока мы возвращаемся ко мне в квартиру, я заказываю продукты. Как раз к нашему возвращению их доставит курьер. Это сэкономит нам время. Дэймон всю дорогу непривычно молчалив. Он погружен в какие-то свои мысли, и я не хочу его отвлекать расспросами. Хотя спросить есть о чем. Почему тема детей так его трогает? Что с ним происходит? Он явно что-то не договаривает. Дети не входят в его планы? Ну так в ближайшем будущем я тоже не планирую такой шаг. Как и замужество, кстати. Не разделяю уверенность Дэймона, и вообще абсолютно не представляю такое развитие событий. Подавляю смешок. Сознание услужливо подсовывает картинку из голливудских мелодрам. Отец ведет невесту к алтарю, где ее уже ждет жених, с блестящими от слез глазами. Сверху падают лепестки роз, звучат восторженные клятвы о любви. Нет, это точно не наша история. Что угодно только не это. Отец не будет идти рука об руку со мной. А мать я не увижу в первом ряду, и уж точно не дождусь ее сентиментальных слез. Боже, Дэймон. Ну почему ты заставляешь меня думать о такой нелепости. Какая свадьба? Мы можем любить друг друга без официальных речей, священника
