профессор.
— Верну на следующей неделе, большое спасибо, — Макс бережно спрятал книгу в рюкзак.
— Успехов, молодой человек. Помните, что с вами всё в порядке. А почему так поздно — ну, всякое случается. Или раньше не было столь сильного стресса. Родители ваши как — не оборачиваются?
— Мама нет, отец вроде тоже не оборачивался, его давно нет в живых. Мама сказала — оба прадеда.
— Так даже по обеим линиям? Отлично. Найдите супругу-оборотня, и дети будут оборачиваться все. Но это на будущее, конечно. А сейчас — добиться полного контроля, для этого я бы посоветовал оборачиваться при малейшей возможности примерно в течение двух недель, и — выезд за город, как только получится. Вот, скажем, сейчас сможете оборотиться? Кладите на стул ваш рюкзак и вперёд.
Макс подумал… а сможет ли, просто так, на холодную голову? Вчера сначала он сам не понял, а потом его просто пёрло. От Тайки и от новых возможностей. А если просто так?
Он вспомнил это ощущение — другой центр тяжести, другое зрение, другой слух… другое всё. Вспомнил запах Тайки, потянулся к ней носом… и плюхнулся на пол на все четыре лапы. Подошёл обнюхать профессора.
— Видите, смог, — говорил профессор Тайке. — Возможно, вы являетесь для него катализатором, кстати. Нужно, чтобы мог и без вас.
Дальше Максу пришлось сменить обличье ещё трижды — и Тайку профессор попросил выйти из кабинета. Для чистоты эксперимента и закрепления результата. Но потом она всё равно вернулась.
— Видите, ничего сложного. Да, может быть немного непривычно, но — это ненадолго, уверяю вас, — говорил профессор. — Ступайте, и тренируйтесь.
— Спасибо, Фёдор Терентьевич, — сказал Макс.
— На здоровье, молодые люди. А у вас, барышня, вопрос? — он хитро глянул на Тайку.
— Да. Скажите, а… вы кто? Что за зверь?
— Я? — усмехнулся он. — Обычный тюлень. Их много, поверьте.
И впрямь на миг показалось, что за столом сидит усатый тюлень в пиджаке, жилетке и с галстуком. Макс переглянулся с Тайкой, они синхронно попрощались и вышли.
— Послушай, я сегодня пойду ночевать домой, — сказала Тайка.
— Понимаю, — вздохнул Макс.
— Но завтра я предлагаю отправиться в гости. Моя подруга приглашает на день рождения, она обещает открыть портал.
— Это что, подруга где-то там? Далеко? — не поверил Макс.
— Да, в Паризии.
— Только нужно придумать подарок, да? И цветы?
— У нас ещё почти полдня, придумаем.
Такая Тайка восхищала ещё больше. Нужно? Придумаем.
Они поцеловались и побежали вниз, в гардероб.
21. Бабушка обеспокоена
— Таечка, присядь.
Тая тихонько вздохнула — сбежать к себе наверх с чашкой чая и парой пирожков Полины Владимировны не удалось.
— Да, бабушка, я здесь.
— Вот-вот, здесь и оставайся, нечего в спальню еду таскать. Поела — и ступай, занимайся.
— Да, конечно, — Тая села за стол.
Вообще в доме всегда было жёсткое правило — не носить еду за пределы кухни и столовой. Разве что отцу в кабинет подавали и чай, и еду, и гостей ему случалось там принимать — с едой и питьём, и с винами-коньяками, и как ему было нужно. Но то отец, он важный большой человек, у него бывают надобности.
А у Макса дома, видимо, все — большие люди. То есть и он, и его мама. Потому что он говорил, что им случается вместе сидеть в гостиной за тем самым столиком и ужинать, и кино смотреть, и ещё что-нибудь. Интересно, бабушка зашла, чтобы сказать Тае про еду, или не только?
— Таечка, послушай. Этот мальчик, с которым ты приходила, — бабушка смотрела очень цепко. — Ты думаешь, это хороший мальчик?
— Отличный, бабушка, — Тая ответила спокойно, без горячности, но — не сомневаясь в своём ответе ни минуты.
— И что же заставило тебя так думать о нём?
— Потому что я знаю его второй год, — пожала Тая плечами. — Он честный и бесстрашный, он не пройдёт мимо несправедливости, он поможет, если видит, что помощь нужна и он в силах помочь. И учится он прилично. И ещё он умеет оцифровывать старинные книги, — не зря же профессор Верхоленский назвал его гением!
Но об оборотничестве говорить не нужно, потому что бабушка оборотничество не одобряет. Ни в маминой родне, ни в Тае. И всегда радуется, что Витя не оборотень. И Тая помнила из детства, что раньше и отцу выговаривала, что он женился не на той, потому что зачем Вострецовым оборотни?
— И кто же родители замечательного мальчика?
— Его мама служит в военном министерстве. Отец служил там же, но погиб на задании, уже давно.
— И кем же его мама служит в военном министерстве?
— Марина Александровна боевой маг, — быстро и тихо ответила Тая.
Бабушка нахмурилась совсем чуть-чуть, легко. Но Тая уловила. Бабушка не одобряет, когда женщины занимаются боевой магией, она полагает, это противно природе и можно найти для себя возможность реализоваться как-то иначе.
— Почему же замечательный мальчик так небрежно одет? Если он всем хорош, и мама у него столь же замечательная?
О да, бабушка не признаёт стиль «кэжуал», на занятия все приличные студенты должны надевать костюм с белой рубашкой. А у них никто так не ходит, даже Дариуш, хотя он поначалу, на первом курсе осенью, одевался именно так.
— Бабушка, понимаешь, носить костюм на занятия сейчас не принято. Есть определённый дресс-код, и если выбиваться из него, то будешь чувствовать себя неуместно.
А вообще у Макса абсолютно приличные джинсы и свитер. И ботинки того же производителя, что любит брат Витя. Конечно, он иногда причёсывается просто пальцами… но это не самое страшное, что может быть в человеке.
Но бабушка смотрела с некоторой тревогой.
— Таечка, прости, но ты совсем не знаешь жизнь. И людей не знаешь. Ты можешь ошибиться, и потом тебе будет больно и горько при малейшем воспоминании об ошибке. Может быть, ты зря рассталась с Серёжей? Всё же, он старше, он лучше знает жизнь, он бы берёг тебя!
Знала бы ты, дорогая моя бабушка, как этот Серёжа меня берёг, думала Тая. Ещё и не поверила бы, наверное, он же такой хороший! Но рассказывать бабушке ту историю Тая не собиралась ни в коем случае. Ни бабушке, ни маме. А отцу…
Вот отцу-то, может быть, и рассказала бы. Может быть. Если бы он взялся вот так же прямо спрашивать её о том, с кем она встречается и что это за человек.
— И что же, ты готова привести этого мальчика к нам в дом? Не на бегу, с утра пораньше, а как положено? — продолжала бабушка.
— Да, готова, —
