но девочке, привыкшей к исключительному комфорту и вниманию со стороны всех работников больницы, было невыносимо тяжело. Денег на ее содержание из активов Августа не выделялось – ведь он не был мертв, а значит, распоряжаться ими мог только самостоятельно. Поэтому о самом лучшем воспитании и образовании пришлось забыть – она стала частью системы, стала, как все.
В восемнадцать лет ее торжественно проводили во взрослую жизнь, не выделив даже жилья. Ведь формально оно у нее было. Другой вопрос, что жить в его доме она тоже не могла, потому что система охраны заблокировала доступ сразу, как только она уехала в детдом. Снять защиту мог только сам Август.
Софи стала бороться за место под солнцем, но, видимо, блестящего отцовского ума ей не перепало, зато легкомысленная материнская генетика цвела буйным цветом.
София Фостер то пыталась учиться, то бросала учебу и пыталась работать, чтобы выжить, то искала себе “спонсоров”, но в итоге все закончилось тем, что она почти повторила судьбу матери – родила Саманту в юном для конца двадцать первого века возрасте – в двадцать три года.
Отец девочки смылся еще до ее рождения, а Софи, оказавшись на дне, неожиданно взялась за ум. Она любила маленькую Саманту и ради нее впахивала на двух работах, стремилась к лучшей жизни и надеялась, что когда-нибудь ее отец очнется и все станет, как прежде. Жизнь постепенно стала налаживаться. Фостер стала не только образцовой матерью, но и отличным специалистом в своей области, и материальные проблемы ушли на второй, а то и третий план.
Но буквально пару лет назад произошло страшное – в дом Софи и Саманты нагрянули какие-то люди в штатском. Вели себя загадочно – велели запереть Саманту в ее спальне, а сами закрылись с мамой на кухне и стали о чем-то ее расспрашивать.
В доме были тонкие стены, но Саманта все равно не могла услышать всего. Лишь обрывки фраз долетали до ее ушей, но и по ним она успела понять, что речь идет о ее дедушке Августе.
Люди ушли, и Саманта, наконец, побежала к матери на кухню. Та сидела за столом, слегка опираясь лицом на ладони. Она быстро вытерла салфеткой глаза, но Саманта поняла, что Софи плакала.
–Мы уезжаем, – вместо объяснений сказала она. – Собери только самое необходимое.
В тот же вечер они покинули город. Город, где прошла вся их жизнь, где остались друзья, где остался единственный родственник.
Софи ничего не объясняла. Она просто металась по стране, не задерживаясь нигде больше, чем на неделю. Так прошло почти полгода.
Наконец, она где-то заполучила новые документы. Фостеры остались в прошлом.
–Теперь можно и остановиться, – мать впервые за эти полгода улыбалась своей привычной теплой улыбкой. – Тебе надо закончить школу, а мне – найти постоянную работу.
–Может теперь ты расскажешь, от кого мы бегали, и почему моя фамилия теперь – Лазарева?
Мать замялась, но все же решилась:
–Понимаешь, твой дедушка работал над очень крутым лекарством. Ну, что-то вроде вакцины от смерти. Я не знаю, как объяснить! Какая-то химия, которую колят человеку, и он перестает стареть. Он решил испытать ее на себе и это закончилось плохо.
–А мы-то тут при чем? – не поняла дочь. – Я ведь с ним даже не знакома.
– Видишь ли, лекарство, как я поняла, действительно очень крутое. И только дедушка знает, как его сделать. Но сейчас он в коме, а когда очнется, то не захочет работать над ним. Но если мы будем у них в руках, то они смогут его заставить!
–Как? – не поняла Саманта. Видимо, гены умного дедушки обошли стороной и ее.
–Мой папа был золотым человеком, очень добрым! Любил меня очень, хоть и не мог уделять мне много времени из-за своей работы. Разве он позволит, чтобы нам причинили вред? Да он станет делать для них все, что они прикажут, лишь бы нас не трогали!
Саманта не отнеслась к словам матери серьезно – разве девочка на пороге семнадцатилетия могла рассуждать о таких сложных вещах? Ей было достаточно того, что их жизнь стала входить в колею.
Целый год они жили почти, как раньше. Только теперь под новой фамилией.
А три месяца назад мама пропала. Просто не пришла с работы, как когда-то ее отец. София с завидным упорством повторяла судьбу ее родителей и обрекала свою дочь на то же самое.
Саманта пыталась ее искать, но на работе лишь пожимали плечами. Пойти в полицию девушка не решилась – несовершеннолетнюю, оставшуюся без матери, могли упечь в детский дом, а это в ее планы не входило. Да и поддельные документы не добавляли уверенности.
И тогда она решила вернуться в родной город. Да, ей не стоило встречаться с теми, кто знал ее, как Саманту Фостер, не стоило появляться возле больницы, но она не могла придумать ничего лучше. Сколько ей пришлось скитаться, перебиваясь помощью добрых людей, дожидаясь совершеннолетия…
И вот вчера в новостях она увидела, что доктор Август Фостер пришел в себя. Конечно, никаких подробностей там не было, лишь немного фактов и много радости от такого знаменательного события.
Но для Саманты этот день стал особенным – ведь дедушка Август был ее единственным живым родственником. И, хотя ей уже исполнилось 18, но разве можно было забыть о семье?
–Вот так, остались мы с тобой одни, – прошептала Саманта, и ее огромные карие глаза наполнились слезами.
Август сидел ошеломленный. Он не мог поверить в то, что доктор Руссо утаил от него такую важную часть его жизни. А если вдуматься, то, видимо, он и приложил руку к тому, что его дочь пропала, а внучка была вынуждена перебиваться подаяниями до совершеннолетия.
–Вот ведь урод, – не выдержал Август и сжал кулаки.
–Ничего, мы справимся, – всхлипнула внучка и бросилась Августу на шею.
Она крепко-крепко обняла его, и он похлопал ее по спине в ответ, не понимая, что делать. Он не помнил ни дочь, ни загадочную Карину. Он не умел обращаться с детьми и даже не знал, как утешать людей.
Он знал только одно – что за свою семью готов порвать любого доктора в этой или какой угодно другой больнице голыми руками.
–Я завтра же устрою им тут всем веселую жизнь, – пообещал он
