пятнами: прикоснешься — испачкаешься, да так, что будет не оттереть.
Я смотрю на Клима, затем на Хосе и перевожу взгляд на Венечку. Он стаскивает парик и становится похож на ребенка. Непоседливого малыша, перепачканного черничным вареньем. Щекастенькая мордашка, тонкая шея, золотистый пушок на круглой лопоухой голове. Венечка крутит в руках медальон, хлопает глазами и выглядит невероятно трогательно и беззащитно. То что надо.
Я набираю воздух и, стараясь сохранить серьезность, выдыхаю:
— Я люблю тебя, Веня.
Сказать это чудику в булавочной кольчуге — проще простого. Климу — язык бы не повернулся, а Хосе… если честно, он слишком симпатичный. Я бы сгорела от стыда, признавшись ему в любви. Пусть даже не всерьез.
Сердце наполняется предвкушением, словно пузырьками газировки. Третье задание выполнено, и я озираюсь по сторонам в поисках нового свитка. Клим, соскочив с табуретки, мерит кухню шагами и заглядывает во все закутки. Хосе присоединяется к королю, но я уже чувствую: пики ничего не найдут, даже если перевернут вверх дном всю квартиру. Свитка тут нет.
— Почему задание не появилось? — Клим произносит то, что вертится у меня на языке.
Венечка поглаживает пальцем подарок Азы.
— Может, это связано с медальоном? — предполагает он.
— Ну так вскрой его. — По голосу слышно: пиковый король едва сдерживает раздражение. — Если он не опасен.
Венечка отстегивает одну из булавок и тыкает острием в отверстие медальона. Раздается тихий щелчок, створки раскрываются, и на колени пиковой дамы падает локон. Он небольшой, пепельного оттенка и перехвачен с двух концов зелеными тесемками.
— Волосы. — Клим склоняется над локоном и раздумчиво качает головой. — Аза подарила Агриппине волосы.
— Ну хоть не вырванные зубы, — замечает Хосе.
— И какой в этом смысл? — Король двумя пальцами подцепляет прядку.
Венечка пожимает плечами, а я отмалчиваюсь. В мозгу не всплывает ни одного предположения.
— О! У меня идея! — Хосе замирает посреди кухни, и в его глазах вспыхивают искорки озарения. — Не про клок волос, фиг с ним. Про признание! Мне кажется, оно не сработало, потому что было фальшивым. Грипп ведь не любит Венечку. — Он бросает на меня укоризненный взгляд, будто не любить Венечку — преступление века. — Как сказала бы моя бабуля, «не говори “те амо”, если готовишь динамо». Ты должна признаться тому, кого на самом деле любишь.
— Думаю, Хосе прав, — поддерживает Венечка.
Во рту становится сухо, а к щекам приливает кровь. Три парня смотрят на меня в упор, и я должна вывалить им правду. Сказать, что никогда и ни к кому не испытывала таких чувств. Что запретила себе влюбляться. Что заколотила сердце досками, как отец — окна моей комнаты.
— Я не…
И тут меня осеняет. Любовь же бывает разная и не обязательно подразумевает романтику. Вот Лизку, например, я очень любила. По-настоящему.
— Дайте зарядку, мне надо позвонить. — Достаю мобильник, чтобы показать разъем, и поясняю: — Это для дела. Как мне еще признаться в любви? По голубиной почте?
Клим уходит и скоро возвращается со шнуром.
— Напомню, что твой рогатый друг все еще у нас в заложниках. Если скажешь что-то не то… — Откинув полу пиджака, король демонстрирует чехол с кинжалом.
— Да-да, ты сделаешь из сатира чучело. — Я отмахиваюсь (достали угрозы!) и включаю телефон.
Мобильник тотчас начинает дико вибрировать, принимая потоки уведомлений. Пропущенные вызовы, эсэмэски, сообщения в мессенджерах — все от Крис. Последним приходит истеричный капслочный ор: «ГДЕ ТЫ???? ЗВОНЮ В ПЛЦИЮ». Недолго думая, я нажимаю вызов. Проходит секунда, не дольше, и мачеха гаркает в ухо:
— Грипп!
— Привет, — выдавливаю я.
— Где ты? Что с тобой? Родион…
— Он тут ни при чем. У меня просто сел телефон.
— Где ты? — Больше всего, похоже, Крис волнует мое местоположение.
— В гостях. У друзей, — быстро отвечаю я. — Мы только зашли, а до этого гуляли. Прости.
Крис шумно выдыхает.
— Я тут чуть не рехнулась. — Она переходит на утробное рычание. — Носилась по городу, искала тебя. Щас сижу на Невском в кафе и гуглю поисковые отряды. Руки дрожат, ноги не держат. Пришлось у какого-то деда стрельнуть корвалол. Позвонила знакомому менту, он едет ко мне, чтобы помочь. А ты… А ты, значит, с друзьями! — Голос резко взлетает и штопором вкручивается мне в мозг.
— Прости, Крис! Я не думала…
— Ах, не думала! Ну-ка дай мне кого-нибудь!
— Что?
— Дай мне поговорить с кем-нибудь из твоих новых друзей! — отчеканивает мачеха.
Ближе всех Клим. Возвышается надо мной, по-прежнему демонстрируя кинжал. Я протягиваю королю трубку и поясняю:
— Мачеха. Хочет удостовериться, что все в порядке.
Клим берет мобильник — так осторожно, словно он может выстрелить. Впрочем, голос Крис действительно иногда напоминает пулеметную очередь, а порой и вовсе пушечную пальбу. Не удивлюсь, если однажды мачеха криком повалит дерево или пробьет дыру в человеке, как Перепелиха из старого мультика[6].
— Как ее зовут? — шепотом уточняет король.
— Кристина Витальевна.
— Кристина Витальевна, здравствуйте! — Клим нацепляет улыбку, как будто Крис может увидеть его.
Мачеха рявкает что-то в ответ, затем переходит на монотонный отчитывающий бубнеж и опять срывается на крик. Король только успевает вставлять «да», «конечно», «простите», «мы больше не будем», и улыбка тает на его лице. Продиктовав Крис адрес, Клим возвращает мне мобильный и опускается на табурет. Я не без удовольствия отмечаю, что разговор немного сбил с короля спесь.
— Я еду за тобой, — бросает мачеха и отключается.
— Ты что, выдал ей, где находится наш штаб? — удивляется Хосе.
Клим поднимает на него взгляд.
— Ты сам-то наш адрес знаешь? Похоже, нет. Я назвал дом в двух кварталах отсюда. — Поигрывая желваками, король поворачивается ко мне. — Ну и что это было? Почему ты не призналась ей в любви?
— Не успела. К тому же это была бы неправда. Не совсем правда.
— Ну так звони кому-нибудь еще!
Рука до боли стискивает телефон. Щеки вновь наливаются жаром. Я знаю, кому надо позвонить, но сделать это невероятно трудно. Мы так плохо расстались: ссора до сих пор стоит перед глазами. Я даже не лайкаю его посты, не пишу комментарии под фото и не шлю сообщения. Просто подглядываю в щелочку соцсетей, чтобы знать, что с ним все в порядке.
— Боже. Даже я могу с ходу вспомнить как минимум трех человек, которых люблю. — Клим по-своему толкует мое замешательство. — Может, поэтому Смерть выбрала тебя? Потому что ты — просто маленький серый сгусток нелюбви?
— Воу, амиго, полегче. — Хосе машет руками. — Ты чего, белены объелся?
Король отворачивается к окошку и, морщась, смотрит во тьму. Или на свое отражение. По мне, так это одно и то же.
Я нахожу в списке номер Изи
