хотелось при встрече сказать ей: «Дай за сисечку подержаться».
Я не знал, что сделать чтобы оградить Марию от назойливой подруги. «Тебе нужно увлечься этой самой Валентиной, ― ни раз советовали мне друзья, ― и жена сразу же ее отправит куда подальше. Вот увидишь!». Может такое и случилось бы, я пошел у них на поводу, но неожиданно изменились обстоятельства. Мать Валентины, вдруг снова нашла себе очередного, правда, на этот раз она считала серьезного мужчину и решила от дочери и от ее семьи отделиться ― захотела жить своим домом. Она занялась разменом квартиры. Данная процедура осуществлялась уже после отъезда семьи Хазарских. В итоге Эдуард, Валентина и их сыновья получили квартиру «двушку» ― далеко за парком, а родительница, обзавелась «однешкой» в двух кварталах от нас. Доволен больше всех, наверное, был я, уж теперь Мария к ним не наездится. А еще неплохо было бы чтобы моя жена вдобавок и забеременела. Наши дети на тот момент не требовали большого внимания: я и сам легко с ними управлялся. Можно было подумать и о третьем.
Было лето, мы отдыхали от очередного нашествия гостей, правда, недолго. Неожиданно, впрочем, как после оказалось и некстати, к нам в гости приехала тетушка Лиза. Она в отличие от других наших гостей, ― любителей побывать в столице, ― давала нам возможность отдохнуть от своего присутствия. У нее в Москве хватало подруг, оттого не обязательно было водить женщину «за ручку», ― без нас хорошо ориентировалась в городе, в любой момент могла позвонить и сказать нам в зависимости от того, кто поднимал трубку, если я ― «Сеня», ― если это была супруга ― «Мария», ― а затем добавить: «Вы меня из виду не теряйте. Я сегодня с подругой иду в театр и на ночь останусь у нее». Нас это вполне устраивало.
Наша родственница была ― женщиной очень уж современной и категорически выступала против больших семей. Для деревни ― может и ничего страшного, но не для города, считала она.
Я помню, сидя у нас на диване тетушка не раз Марии, да и мне, рассказывала о том, почему не следует заводить много детей и что нам достаточно одной дочки.
— Я вот родила сына и счастлива. Он у нас всем обеспечен. Мы дали ему высшее образование. Сейчас парень работает инженером на большом химкомбинате. Мы им довольны.
Да, это было так, но, кем он вырос ― «маменькиным сынком», великовозрастное дитя не способное на самостоятельные поступки ― не мужик. Жил бы у родителей до ста лет, однако отец с матерью подсуетились и оженили парня, подыскав ему бабенку, да и то с ребенком чтобы «не парился».
Узнав о рождении у меня с Марией второго ребенка ― мальчика Жени, тетушка долго возмущалась:
— Ну, зачем, ну зачем вам, еще лишние хлопоты, это же какие нужны силы, а сколько требуется терпения, чтобы поднять малыша, вырастить, дать образование. Нет, я не понимаю вас, просто не понимаю!
Да, родственница жены всегда нам говорила разумные вещи, но и я по-своему тоже был прав, у меня на все хватало сил. Я работал, учился в аспирантуре, делал диссертацию, занимался дочерью, а когда родился мальчик, много времени отдавал и ему. Он уже о том не помнит. Сейчас наш Женя взрослый женатый мужик и я вижу, как он души не чает в своем сыне Ване, возможно, это ему передалось как-то от меня. У него есть желание пополнить семью, завести второго, третьего ребенка, но жена уже в возрасте и не в состоянии родить. Жениться парням, желающим завести детей, не зависимо от их возраста, даже сорокалетним нужно на девушках восемнадцати-двадцати пяти лет, иначе на старости лет можно остаться без наследников.
Мне запомнился вечер. Я, Мария и ее тетушка, возвратившись домой, уставшие от беготни по городу, отдыхали.
Я сидел с женой на одном диване, тетушка в одиночестве на другом, ну и ладно все ничего, но неожиданно Мария вдруг подхватилась и села рядом с родственницей. Как я после понял неспроста. Она искала у нее защиты.
— А, я вот снова… ― сказала Мария, засмущавшись.
— Что, в неприятном положении? ― спросила тетушка Лиза.
— Да, ― ответила племянница, ― не знаю, что и делать?
— Как что? Сколько уже прошло времени?
— Неделя, ― ответила жена.
— Иди и пока не поздно сделай аборт. Даже не задумывайся. Зачем это вам? На таком, как у тебя сроке ― да это раз и все! Плевое дело. ― И не останавливаясь тетушка Лиза принялась, говорить и говорить. Я так понял это было для меня, чтобы не смог открыть рот и возмутиться. И я сидел, а что мне оставалось делать? Я был в меньшинстве: один как перст и не мог защитить еще не родившегося ребенка, то ли девочку, то ли мальчика. Мне хотелось крикнуть, а что же вы не спросите у меня? Я, что сторонняя организация, как говорят, сбоку припеку и это меня не касается?
Нас всех отвлек грохот, прибежала дочка и закричала:
— Папа, папа, Женя на себя уронил… ― я, не успев ее дослушать, тут же вскочил и бросился в коридор: наш мальчик лежал под гладильной доской, ― несравнимой с имеющимися сейчас, ― тяжелой и громоздкой. Я, поднял его, взял на руки и принялся успокаивать. Мне долго не удавалось унять его плач. Мальчику часто доставалось. Оно и понятно не хватало силенок: он родился семимесячным с весом 1800 грамм и ростом 49 см. оттого долго не мог тягаться со своими сверстниками и часто пасовал. Его жалели не только свои, но даже чужие люди.
На следующий день после нашего разговора на диване, Мария, как только я отвел дочку в детский сад и уехал на работу, была выпровожена тетушкой из дома в женскую консультацию. Там ей назначили день. Долго ждать не пришлось. Мне обо всем жена сообщила лишь после операции в присутствии своей тетушки, наверное, с целью, чтобы я не закатил ей скандал.
Тетушка Лиза, довольная всем произошедшим тут же стала собираться к себе домой ― в Сибирь. Достав из угла чемодан, она принялась укладывать в него вещи и хвалиться, что и где она купила, называя крупные столичные магазины. Затем, будто мимоходом спросила у меня:
— Сеня, ты там что-то хотел мне предать?
— Ах, да, ― сказал я и полез в холодильник. Мы часть дефицита могли приобрести, не отстаивая очереди в магазинах, у себя на предприятиях: я в институте, жена в заводской
