мы не сможем.
Раньше Некр никогда не шел на подобные безумства, но в последнее время произошло слишком много всего. И она подловила его со звонком.
— Договор! — не раздумывая ни одного лишнего мгновения (вдруг передумает?), согласилась она.
Формула легко соскользнула с пальцев, закручиваясь змеем, кусающим собственный хвост — извечным знаком Гильдии. На своей стороне связи — прямо посреди коридора — такую же активировал Некр. Змеи синхронно обвились вокруг хозяйских запястий, сдавили их и исчезли.
У Дари сорвалось дыхание. Жека тотчас вздрогнул, глазные яблоки задергались под пока плотно сомкнутыми веками. Она поспешила положить руку на его лоб, препятствуя пробуждению. Надо будет ему рассказать — такое в тайне держать опасно и нечестно. Впрочем, учитывая, что он обязан Некру жизнью, против усиления связи вряд ли будет. А вот Роман… Он в восторг не придет точно, но пусть лучше Некр о нем тревожится, чем она.
— Переживет.
Очень немногие решались на подобную волшбу — древнюю, изначальную, не знающую о клановости, не видящую магической сути. Чары одинаково легко соединяли и людей, и сверхов, позволяли ощущать друг друга через расстояние и даже время. Причем, касались не только двоих, но и всех, с кем они в свою очередь связались.
Теперь Дари могла мысленно говорить с Романом, если бы захотела, но, разумеется, не стала бы делать этого без весомой необходимости. Случись непоправимое, она сумеет воспользоваться своей силой и удержать на Рубеже и Некра, и Романа, и Жеку. На ответную любезность сумеет рассчитывать и сама. Теперь не получится уйти в Навь без дозволения. Впрочем, конкретно сейчас она и не собиралась. Человек, настойчиво ломившийся в ее жизнь, все же добился своего: уходить совершенно расхотелось.
— Тебе точно требовалось навесить на меня еще одни кандалы? — поинтересовался Некр без малейшей злости или раздражения в голосе. Ему было любопытно. Просто любопытно. А еще он сумел вздохнуть чуточку свободнее.
Контроль — еще один бич некромантов. Если бы Дари погибла в Коломенском, Некр, наверное, себя живьем съел. Он все еще переживал недавний уход Грая — так, словно мог что-нибудь изменить или помешать. Тот, конечно, сам решил, подстроил ловушку на помогающую библиотекарю волчицу, спутал планы врага, отдал коллегам все свои силы, помогая запечатать злую силу, бьющую из-под земли, но… цена казалась слишком высокой.
— Считай это женской интуицией.
Некр покачал головой, и она отчетливо «увидела» маленькие искорки силы, скользнувшие по черным в просинь волосам.
— Интуицией сновидца, — не принимая шутки, поправил он. — Меня в последнее время мучают видения прошлого, если бы ты согласилась… — проронил Некр и замолчал, не договорив.
Дари изумленно кивнула. Только что ей не просто дали разрешение влезть в чужие сны, а попросили об этом!
— Конечно.
— Я не силен в блуждании по тропам. В знаках не разбираюсь тоже, — повинился он. — Ты искуснее, я же — всего лишь воин с Демоном в мече, отчего-то за столько веков еще не пославшим меня в Бездну и по-прежнему являющимся по первому зову. Дари, милая, прошлого в последнее время в моей жизни стало слишком много, оно не может не быть связанным с тем, что происходит сейчас. Только я не в состоянии разобраться.
Она кивнула снова. Напряжение натянулось струной меж ними и зазвенело. Следовало прекратить его, сгладить.
— Все же профдеформация в нашем случае — это страшно, — хмыкнула она. — Я уж думала, что обыграла тебя с Договором, а, оказалось, нарвалась на работу.
— Я злой и страшный некромант, — перефразируя известную цитату из советского кино, ныне ставшего классикой, заметил Некр, и волна смертельной усталости, шедшая от него в начале разговора, притупилась, а затем и развеялась. Отдых ему точно не помешал бы, но теперь его можно немного отложить — до очередной победы, а не героической и драматической гибели в сражении.
— Во-первых, не дождешься, — ответил на ее мысли Некр. — Во-вторых, приписывание мне типичного поведения тупоголового рыцаря я воспринимаю сильнейшим оскорблением.
— Роману привет, — развеселившись, сказала Дари и прервала связь.
С души свалился еще один камень, и жить стало совсем здорово. Что-то прошептал во сне Жека и пошарил по простыне в поисках ее. Дари улыбнулась и легла рядом, в то же мгновение ее обвили руками и ногами, прижали к груди, не позволяя и помыслить о побеге.
— Все же, у мужчин на удивление типичные реакции, даже когда на словах они готовы не претендовать на твою свободу, — произнесла она. Не сказать, чтобы Дари была против. По крайней мере, в этот раз.
Зарывшись пальцами в шелковистые волосы (несправедливость страшная, когда у мужчин они лучше, нежели у женщин, но не стричь же его теперь), она прикрыла глаза и с удовольствием соскользнула в Долину Грез. Надо же было понять, во что она умудрилась влезть.
***
Во сне творилось… черт не знает, чего именно. Женька метался по запутанным лабиринтам московской подземки, продирался через безликие толпы, идя против течения, в последнюю минуту вспоминал, что ему нужно именно в этот поезд и вскакивал в уже закрывающиеся двери. В очередной раз проехав свою станцию, он оказался в Ясенево. Следовало выйти и немного постоять под настоящим небом, а не пластом земли и камня. На Юго-Западе Москвы ему всегда нравилось. Однако, как только он направился к эскалаторам, дорогу ему преградил шлагбаум, выкрашенный бело-синей краской, которого в метро просто не могло быть.
Стоило бы удивиться, но Женька рассердился, обогнул препятствие и уперся в стену. Прозрачная и слегка вибрирующая под пальцами она надежно перекрывала путь. Женька попытался продавить ее, затем налег плечом, но не добился своего. Зато за спиной выросла массивная фигура кого-то, на кого он почему-то не сумел посмотреть. При одном намерении сделать это, в висках начинало стучать, а от накатывающего чувства опасности дышать выходило через раз.
Свистнул призывно очередной поезд, и Женька сорвался с места, перемахнул через проклятый шлагбаум и вскочил в закрывающиеся двери последнего вагона. Он был практически пустой, лишь впереди сидели совершенно ничем не примечательные пассажиры. Не люди. Однако Женьку давно уже не волновали подобные мелочи.
Высматривающий что-то в планшете парень вдруг резко встал и посмотрел на него в упор. Высокий, широченный в плечах, с квадратной челюстью, смутно-знакомый.
«Сашка Багарый», — с ужасом и любопытством подумал он. Его однокашник и друг, сбитый поездом насмерть, когда однажды поздно ночью возвращался домой по железнодорожным путям.
Он
