Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
– Да, я понимаю, у меня перепады настроения, – сказала Айви гораздо позже. – Еще бы, ведь меня постоянно отталкивают! Вот у меня это так и проявляется. Я же понимаю: со мной не хотят иметь дело. Когда мы с Реджем только поженились, все было иначе. У нас были общие интересы. А теперь нет.
Полли слушала, по-прежнему стараясь быть чуткой, и внутренне дала себе зарок: «Я никогда-никогда не буду уходить в себя и отгораживаться». Посмотрев на часы, она очень удивилась: ей давно пора было в кровать, а Айви все говорила и говорила. К этому времени стало ясно: да, это действительно обычный для Айви приступ недовольства.
– Ну, ты же меня знаешь, я тружусь, будто черная рабыня, целыми днями навожу чистоту и уют, даже работу бросила, лишь бы все было идеально. Честное слово, мне кажется, за это он мог бы, по крайней мере, не топать грязными ботинками по коврам, задвигать за собой ящики и иногда наводить порядок! Куда там. Стоит мне об этом сказать – а я не придираюсь, Полли, – он смеется и говорит, мол, у меня опять хандра. И дарит подарки. А потом что? А потом он раз – и уходит от меня к этой своей Джоанне Рентон!
«Такого я еще не слышала, – вяло подумала Полли. – Значит, вот что папа натворил».
– Между прочим, Джоанна не первая, – продолжала Айви. – Только раньше я была дурой и не следила, чем он занят.
– Он… он сейчас у Джоанны? – нарушила Полли свое долгое-долгое молчание.
– Да, – ответила Айви. Голос у нее был усталый. Она тоже посмотрела на часы. – Ой, как поздно! Полли, ты есть-то хочешь?
– Нет, – ответила чуткая и сострадательная Полли, хотя на самом деле сильно проголодалась. – К чаю было много всего.
– Хорошо, – кивнула Айви. – У меня сейчас нет сил думать о еде. Скорее в кровать, Полли. Когда выйдешь замуж, не повторяй моих ошибок.
– Я, наверное, никогда не выйду замуж, – сказала Полли, поднимаясь. – Лучше выучусь на супергероя.
Все равно мама ее не слушала.
5
Вот этот путь, что вверх идет,
Тернист и тесен, прям и крут.
К добру и правде он ведет,
По нем немногие идут.
Томас Рифмач
Папа вернулся через два дня. Полли пришла домой от Нины и была еще в прихожей, когда услышала, как он отпирает дверь своим ключом. Она бросилась обнимать папу. Папа поприветствовал ее обычным полувозгласом и широченной улыбкой – все как всегда. Полли почувствовала, что обнимающие ее руки еле заметно дрожат. Ей сразу вспомнилось, как дрожал под ее ладонями локоть мистера Линна, когда они пробирались по улице после укрощения коня.
Дрожь прекратилась, едва появилась Айви и встала на пороге гостиной, глядя на них с самым своим непреклонным видом. Полли почувствовала, как папины руки стали твердыми, он поднял голову и спросил:
– Айви, ты чего?
– Я была у адвоката, – ответила мама.
– Не может быть, – беспомощно сказал папа, а потом попытался прикрыть беспомощность улыбкой.
– Правильно-правильно, посмейся, – кивнула Айви. – Тебе все хиханьки да хаханьки. А я была у адвоката. И еще рассказала обо всем Полли. Я была бы тебе благодарна, если бы ты отпустил ее и перестал переманивать на свою сторону. Иди сюда, Полли.
Папа крепче обхватил Полли и издал какой-то непонятный звук. Это был язвительный стон, и взбешенный вскрик, и рык – так рычишь перед тем, как кого-то стукнуть, и всхлип – так всхлипываешь, чтобы не заплакать, – и все одновременно.
– Переманивать на свою сторону? – проговорил папа. – Хорошенького она теперь обо мне мнения – из-за тебя!
И тут родители начали оглушительно орать друг на друга и при этом стали пихать и дергать Полли по прихожей то туда, то сюда. Первым ее дернул папа – он пытался сделать из Полли то ли щит, то ли заложницу, чтобы протолкнуться в гостиную мимо Айви. Однако Айви преградила ему путь куда бы то ни было, кроме прихожей, и обхватила дочь, защищая ее. Папа закричал, мол, мама, как всегда, делает из Полли оружие против него. Мама пихнула Полли обратно к папе. Так и болталась Полли взад-вперед по прихожей, от стыда внутри у нее все застыло и ей хотелось рассмеяться, несмотря на то, как они орали.
В разгар скандала хлопнула задняя дверь – никто, кроме Полли, этого не заметил. Там стояла бабушка, прямая, словно королева-мать, и окостенелая от гнева; все взоры сразу устремились на нее, хотя ростом она была всего на голову выше Полли.
– Полли отправится со мной, – отчеканила бабушка, – пока вы тут не прокричитесь. Я ни на чьей стороне, и мне все равно, на чем вы договоритесь, но, пока вы не договоритесь, Полли не вернется. Полли, собирай вещи.
Полли почудилось, что папа вздохнул с облегчением. Айви сердито вскинулась:
– Редж, это ты позвал ее сюда, чтобы она всюду совала свой нос?
– Я ей позвонил и спросил, как дела! – возмутился папа. – И все!
– Ах ты… – начала Айви.
– А ну, рот закройте! – оборвала их бабушка.
Голос ее прогремел, словно ударили в жестяную коробку из-под печенья. – Редж всегда любил, чтобы другие делали за него грязную работу, – ты права, Айви, можешь быть довольна, – но он не просил меня приходить. Я же говорю: я пришла за Полли. Заберу ее и уйду. Но не раньше.
Бабушка, естественно, победила. Десять минут спустя они с Полли вышли за дверь с полной сумкой – бабушка печатала шаг, а Полли кралась на цыпочках.
– Знаю, знаю, – говорила бабушка. – Я не святая, Полли. Скоро сама поймешь.
Святая была бабушка или нет, неизвестно, но Полли показалось, что в ее доме, пахнущем печеньем, царил священный покой. Полли прожила у бабушки неделю и ходила оттуда в школу. Дорога от этого была длиннее, с Ниной Полли виделась меньше, но дело того стоило. Полли сидела за столом в бабушкиной кухне и рисовала красками рождественские открытки для всех-всех-всех знакомых, в том числе для мистера Линна. Она нарисовала несколько больших картин, на которых Тан-Кул сражался с драконом и побеждал злого волшебника, а внизу, сбоку и довольно мелко, изобразила себя саму, одетую мальчиком. Пока она рисовала, бабушка бесшумно сновала по кухне и рассказывала Полли, что она вытворяла, когда была маленькая. Бабушка, по ее словам, была «скверной, дерзкой девчонкой». Ее шалости, по мнению Полли, были похлеще, чем вломиться на чужие похороны. Однако бабушка, к удивлению Полли, не стала рассказывать о том, что вытворял папа, когда был маленький, а раньше обычно рассказывала.
– Не хочу нарушать нейтралитет, – пояснила бабушка. – Я же сказала: я ни на чьей стороне. И вообще очень может быть, что это из-за меня твой папа вырос безобразно избалованным. С тобой я не повторю этой ошибки. А ну, быстро в постель, без разговоров!
Спала Полли в той же комнате, где ее когда-то поселили с Ниной. Над кроватью висел ее «Болиголов в огне». Полли лежала и смотрела на фотографию, а Трюфля мурлыкала, свернувшись на подушке у ее шеи. Трюфля тоже вкусно пахла, но не печеньем. Запах у нее был слабый, свежий, словно у детской присыпки. Полли гладила Трюфлю и разглядывала фигуры, проявлявшиеся в дыму на картине. Это и вправду были четыре человека, которые бежали тушить пожар, пока не занялось все поле. Если Полли удавалось скосить глаза, она иногда видела и пятую фигурку, поменьше, – сбоку, за стеной огня. Она тешила себя мыслью, будто это она сама в обличье Геро. Если она и дальше смотрела на фотографию, сощурив глаза, то становилось видно и китайского коня, который гарцевал в гуще дыма, вившегося вокруг четверых человек. А когда Полли вставала на колени и утыкалась носом в фотографию, конь и маленькая фигурка исчезали, но четыре человека были на фотографии всегда.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
