пока люди убирают, не мешай им. Потом ванну примешь.
— Ты еще мною командуешь, да? — обиженно сжимает губы, а я смотрю на него и думаю: «А ведь еще пять лет назад он был чудо как хорош! Хотя, даже сейчас, если бы он занялся собой, то смог бы вылезти из этой дыры, в которую сам себя загнал».
— Дим, подумай о будущем… Ты же сопьешься.
— Тебе-то какая разница, — скрипит зубами, — Я так и остался никем! А мне уже тридцать четыре!
— Еще тридцать четыре. Ты еще хорош, Дим… Попытайся завязать с алкоголем. Надо бороться, а не сопли на кулак наматывать.
— Много ты в этом понимаешь!
— Понимаю, Дима. Не вчера родилась.
В этот момент в комнату заглядывает клинер, и я замолкаю. Не хочу чтобы они были в курсе наших разговоров.
— Я вас слушаю, — говорю холодно, но вежливо.
— Нам нужно убрать эту комнату. Кухня, ванная, туалет и вторая комната готовы.
— Дим, — поворачиваюсь к мужу, — пошли на кухню, хоть кофе попьешь.
Нехотя поднимается, с видом человека, которого долго мучили. Боже, как я от него устала. Ну почему я не могу быть счастлива с любимым мужчиной? Почему он опускается на самое дно на моих глазах? Он просто тонет, а я ничего не могу с этим сделать.
Мы идем на кухню, где я тут же включаю чайник.
— У меня есть деньги на твою раскрутку, — говорю едва слышно.
— Мерседес продала что ли? — хмыкает, но вижу — в глазах просыпается интерес. Значит не все мозги пропил.
— Нет, заработала. Я же работаю в отличие от тебя.
— Члены сосешь?
— Да, — выпаливаю. Если разобраться, то да. Сосу член. Маленький, сморщенный, вонючий член морального урода Максима. Иногда самой мерзко от этого.
Поворачивается ко мне, смотрит не менее минуты, затем брякает:
— Врешь! Такие как ты берут член только с помощью ножа и вилки. И обязательно втыкают в воротник льняную салфетку.
— То-то я смотрю у тебя член весь в дырках, — киваю.
— Ну меня-то ты любишь. А остальных — нет. Ты же злобная, не представляю чтобы ты спала с кем-то, кто тебе не нравится.
А у Димы гораздо лучше мнение обо мне, нежели я из себя представляю. И смешно, и грустно. Но на самом деле хоть и говорят, что у шлюх самооценка стирается, у меня пока что все в порядке. Вот только злости на мир немного прибавилось.
— Так что ты говорила про деньги на раскрутку?
— У меня они есть, только раскручивать некого.
Щелчком выключается чайник, и я тянусь к полке за банкой кофе. Кофемашину Дима сломал накануне.
— Что значит некого? А я?
Заерзал на стуле.
— А ты будешь кофе или чай?
— Кофе делай, только крепкий.
Ага, значит все-таки не совсем опустился, надежда есть.
— С молоком?
— Мариш, ты давай не виляй хвостом… Сколько у тебя денег, и что мы можем на них сделать?
— Мы можем записать альбом, — наливаю кофе и ставлю чашки на стол. Надо же, даже есть остатки печенья. Хотя не удивительно, он же бухал эту неделю, а не чаи гонял.
— Нам еще нужно на рекламу.
— На рекламу будет немного позже, — улыбаюсь, — Все в процессе.
Сессии не круглый год, но Диме этого не объяснишь. Да ему и не надо. Мне сейчас главное — чтобы он завязал. Я-то знаю что это непросто. Он уже зависимый. Сидит, смотрит в кофе. Не будет он его пить, сначала надо врачей вызвать, чтобы его откапали.
— Мариш… Мы должны попробовать еще раз.
— Ну так это если ты выйдешь из своего заплыва. Да и когда ты последний раз писал песни? Рассказывай, — киваю Диме, он в ответ отводит глаза. О, если бы все это было так просто! Если бы он просто сказал что хочет освободиться от зависимости и освободился б! Но увы.
Мои размышления прерывает звонок в дверь.
— Доставка, — поднимаюсь и иду в прихожую. Хоть перекусить… Я всегда беру Диме суп том ям, он хорошо снимает похмелье. А себе — сыры, пасту. Стресс заедать надо.
Однако когда я открываю дверь, мое лицо вытягивается. В коридоре стоит не доставщик с блестящей сумкой. Я вижу какую-то полупьяную девку лет двадцати с колтунами на немытой башке, в короткой юбке, едва прикрывающей письку и смазанным макияжем.
Увидев меня, она пищит как комар:
— Я к Димону.
— Ты кто? — шиплю.
— Я Валя, его девушка, а ты кто?
— Кто? Ты не знаешь кто я? — эта идиотка бессмертная что ли?
— Проституток он вроде не вызывал. Что ты вообще делаешь в квартире Димы? Выметайся, а то я ревнивая. А еще я могу полицию вызвать.
— А я, мать твою, твоя преждевременная смерть! — рявкаю и, схватив эту дуру за волосы, втаскиваю в квартиру.
Глава 22. Марина
Валя орет так, будто бы я ее убивать собралась. Хотя может быть и собралась, тут уж как кривая вывернет. Настроение у меня сегодня глубоко так себе. Да и не только сегодня.
Девушки-клинеры, видя как я эту дуру волоку за волосы по полу, замирают с тряпками в руках. Их лица смешно вытягиваются. Ничего, лучше работать будут. И даже не станут намекать на чаевые.
Между тем у меня некоторые вопросы к Диме относительно потаскухи, которая тут нарисовалась. Пусть объясняется откуда это недоразумение. Хотя, положа руку на сердце, на эти вопросы я и сама прекрасно смогу ответить. Но и герою-любовнику не мешало бы всыпать, чтобы от рук не отбивался.
Кто эта дура? Очередная шлюха, подобранная возле пивного магазина. Что она тут делает? Пришла устроить «настоящее веселье». Странно что еще соседи в полицию не звонили. Дима любит не просто нажраться, а чтобы и дамы вокруг стола кружили, пока он на гитаре бренчит, и груди ему показывали, и другие места. А приняв как следует, ему нравится потом им стихи читать. И свои, и чужие, какие вспомнит на пьяную голову.
— Ну и кто это? — наконец отпускаю «страдалицу», у которой макияж уже размазан по щекам вместе со слезами.
— Понятия не имею, — пожимает плечами, — впервые вижу.
Перевожу взгляд на Валю и начинаю смеяться. В
