Впрочем, теория — она и есть теория.
Водитель заглушил двигатель, и внезапно стало тихо. Эти двое чем-то зашуршали, потом у меня с головы стянули одеяло и сказали, что можно открывать глаза. Я распрямился и даже в полумраке салона разглядел, что они надели черные маски. В руке первого по-прежнему был пистолет, нацеленный мне в живот. Снаружи уже стемнело, начался дождь.
Они вышли из машины. Человек с пистолетом наклонился и жестом велел следовать за ним. Я откинул одеяло, пролез по сиденью и выбрался наружу. Струи дождя приятно освежали лицо.
Мы стояли в огороженном дворе позади какой-то двухэтажной постройки, которая, судя по обилию копоти на стенах и отсутствию окон, имела промышленное назначение. Двор окружала стена; места здесь хватило бы максимум на три машины. Металлическая лестница в один пролет вела к стальной двери; другого входа я не увидел. В воздухе стоял застарелый запах жареной пищи, вдоль стены выстроились в ряд переполненные мусорные баки.
Водитель стал подниматься по ступенькам. Второй недвусмысленно ткнул мне в бок пистолетом — иди, мол. Я повиновался. Водитель отпер дверь, вошел и зажег в помещении свет. Меня повели по узкому коридору. Запах жареного здесь был еще сильнее. Справа у двери лежал черный мешок для мусора, доверху забитый бумагой и разными обертками. На следующей двери висел знак мужского туалета, а снизу виднелись вмятины, словно кто-то пытался ее вышибить. Стояла полная тишина, и, если не считать запаха, место имело запущенный, покинутый вид.
Мы остановились перед дверью в конце коридора. Водитель принялся искать ключ. Когда он вставил его в замочную скважину, я решился наконец заговорить:
— Я ничего не знаю и не понимаю, почему все за мной гоняются. Клянусь вам!
Водитель открыл дверь, и из комнаты вырвалась волна затхлого теплого воздуха. Потом он обернулся — и одним стремительным, едва заметным движением сграбастал мою рубашку и дважды врезал мне кулаком по лицу. Боль от этих двух ударов превосходила все, что мне пришлось сегодня испытать, главным образом из-за ее неожиданности. Я зашатался, ноги подкосились, однако он твердой рукой удержал меня в стоячем положении, сгреб и втолкнул в душную тьму помещения.
Я сильно ударился лопаткой и несколько раз перекатился по холодному бетонному полу. Надо мной вспыхнули лампы дневного света. Это была большая комната без окон. Вдоль стен тянулись высокие складские стеллажи, достававшие до самого потолка. Почти все пустовали, только на одном стояло несколько пятилитровых бочек с растительным маслом и пара мешков риса. Один из мешков прохудился, и большая часть содержимого высыпалась на грязный пол.
Бандиты зашли в комнату: водитель спокойной уверенной походкой, за ним следом, чуть медленнее, парень с пушкой. Я попытался встать. Водитель пнул меня ногой по лицу, и я снова оказался на полу. Из носа потекла кровь, зрение на несколько секунд помутилось. Но я успел среагировать и свернулся в клубок, когда он опять пнул меня. Удар вместо лица пришелся на предплечье.
Больше всего пугало, что избиение происходило в полной тишине — словно на меня не стоило и слов тратить… Они пытались меня сломить, подавить само желание к сопротивлению. Я еще плотнее сжался в клубок и крепко зажмурил глаза. Удары сыпались без конца.
Меня внезапно поставили на ноги и куда-то потащили — как оказалось, к деревянному стулу с привинченными к полу ножками и высокой прямой спинкой. С него свисали круглые железные оковы для рук и ног. Я принялся вырываться и заработал точный удар по почкам, нанесенный как бы между делом. Водитель усадил меня на стул и прижал мою голову к спинке, больно сжимая мне лицо своей лапищей. Другой рукой он, по-прежнему молча, защелкнул наручники на моих запястьях.
Потом отступил на шаг и ударил плашмя ладонью меня по лицу, угодив точно по свежим швам. Рана снова открылась, во все стороны брызнула кровь.
— Ну, сука, где оно? — спросил он.
— Да о чем вы?
— Ты мне тут дурака не валяй. Ты знаешь, о чем я.
— Нет! Честно! Я не знаю, чего вам надо!
Он повернулся к напарнику, который стоял чуть позади и спокойно наблюдал за происходящим.
— Отстрели этому уроду коленную чашечку, — сказал он и отошел в сторону.
Второй подошел поближе, поднял пистолет и нацелился на мое колено. Я стал яростно извиваться, чуть не плача от собственной беспомощности. По телу обжигающими волнами расходился страх. Ствол приблизился и остановился в каком-то футе от меня. Я слышал дыхание человека в маске. Его серые глаза ничего не выражали. В них не было никакого сочувствия. Я отвернулся, чтобы не видеть этого взгляда.
— Твой последний шанс… Где оно? — повторил водитель. — Если не скажешь, мой друг сейчас выстрелит.
— Он прав, так я и сделаю, — откликнулся тот. — И не думай, что из-за этого я буду плохо спать по ночам.
— Пожалуйста, не надо! Вы делаете ошибку!
— Считаю до пяти, — сказал водитель. — Раз. Два.
Что бы вы сделали на моем месте? Вас вот-вот страшно искалечат, а потом скорее всего убьют и избавятся от тела. Вы больше никогда не увидите жену и детей. Вам хочется пить и есть, вам больно. Но самое неприятное — вы совершенно сбиты с толку, потому что они просят того, чего вы при всем желании не можете дать.
— Три. Четыре.
Я вертелся, извивался, пытался скинуть наручники и отодвинуться как можно дальше от ствола. Сейчас мою ногу продырявит пуля, принесет с собой чудовищную боль и увечье на всю жизнь… хотя долго ли мне оставалось жить? Я стиснул зубы.
— Пять.
— Нет! — закричал я. Слова эхом отдавались в пустой комнате. — Не надо!
— Ты будешь говорить? — все тем же ровным голосом спросил водитель.
Я уставился на него умоляющим взглядом. По лицу стекала кровь, не хватало воздуха. Наконец я с трудом заговорил:
— Если вы хотя бы скажете мне, о чем речь, то, может быть, я смогу вам помочь!
Водитель покачал головой:
— Ты пудришь нам мозги. — И бросил напарнику: — Стреляй.
Палец на спусковом крючке напрягся, и я снова посмотрел в серые глаза бандита. Я мотал головой, беззвучно умоляя его не спускать курок. Он встретил мой взгляд. Неужели мне показалось, что в этих глазах мелькнуло сомнение?
Ожил чей-то мобильник. Мелодия была не та, что в библиотеке. «Подозрения» Элвиса Пресли. Что ж, она как нельзя лучше подходила к ситуации.
Водитель достал телефон из кармана куртки и сделал напарнику знак пока не стрелять, потом отвернулся и прижал мобильник к уху. Слов я не разобрал, но говорил он почтительным тоном. Очевидно, звонил их босс.
Другой тем временем отступил на пару шагов и опустил пистолет к бедру, отведя взгляд. Мое сердце бешено колотилось. Жажда стала невыносимой; мне было трудно говорить. В это нелегко поверить, но в ту минуту она была даже сильнее страха. Я бы все отдал — все! — за стакан воды.
