Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Я растерянно огляделась: эх, видимо, придется-таки мне устроить в своем диком садике мини-огород. Но ничего, кроме душистых кустиков, сажать там не буду!
– Люблю старые сады, – призналась я. – И лиственницы эти – даже и не думала, что вот такая красота может встретиться в Подмосковье.
– Это искусственные насаждения, – объяснила Варя. – Остатки парка. Ни пихты, ни лиственницы в этих местах не встречаются, одни елки да сосны.
– Мне говорили, тот дом, внизу, был очень красивый.
Я поставила на стол чашки. Чайник у меня был старый, сахарница тоже с удобным сколом на ободке: в него как раз ложилась ложечка, и крышечка не перекашивалась.
– Да, был, – подтвердила Варя. – У меня есть гравюры и фотографии. В том числе семейное фото последних Зябужских.
– Там какая-то трагедия случилась…
– Да, трагедия была. А вам еще не рассказали? Тогда слушайте, – предложила Варвара. – Степан Павлович Зябужский был старообрядец, поповец, – начала Варя, – и было у него три дочери: Анастасия, Евфимия и Наталья.
– Совсем как в сказке…
– Да, – кивнула она. – Был и сын, но умер совсем маленьким. Зябужский постарался дать дочерям хорошее образование…
– А потом одна загуляла… – вставила я, пододвигая чашки. – Вот сушки, берите.
– Анастасия… – подтвердила библиотекарь, – спасибо. Простые сушки? Я как раз такие люблю. Вот посмотрите, в папочке есть фотография семьи Зябужских.
Я представляла пышногрудую красотку с затянутой корсетом талией… Но на смазанной переснятой фотографии не было ничего похожего. Мое недоумение развеяла Варвара Федоровна:
– Нет, она была вовсе не такой. Эмансипе! Корсет не носила принципиально, даже вроде бы в мужскую одежду переодевалась, ну чтоб на лекции в университет ходить: туда женщин не пускали.
– И как же папаша такое терпел?
– Вот и не стерпел. Но вообще это все странно. Ведь она воспитывалась очень строго. Семья старообрядцев, не забывайте. Одно дело – снять корсет, а другое – незаконнорожденного ребенка родить. Что-то в этой ее любовной связи было не так. Сюда же приезжала правнучка… Внучка ее незаконнорожденного сына. Она рассказала, что, по семейному преданию, Степан Павлович долго заставлял дочь покаяться. А она отказывалась. Не считала себя виноватой.
– То есть? – удивилась я. – Младенец-то налицо.
– Вот так. Может, обманул ее кто, не знаю. Но, по словам ее правнучки, она все твердила, что вышла замуж.
– А может, правда вышла? – предположила я.
– Нет. – Варя уверенно покачала головой. – Потом разбирательство было. Во всех московских церквах запросили: не было записи о венчании.
– Ну, может… – пыталась я строить предположения, – может, если жених был немцем…
– Нет, по тогдашним законам для всех православных, а старообрядцы к тому времени тоже считались православными, для признания брака должно было состояться обязательное венчание в православной церкви.
– А его точно-точно не было? – засомневалась я. – Ведь церквей тогда было – пруд пруди.
– Точно, – подтвердила Варвара. – Тогда ведь многое зависело от того, будет ли признан младенец законным или нет.
– А кто его папаша?
– Так то-то и оно, что папаша тоже погиб. Эх, запутала я вас. Младенец-то не в одночасье появляется. Пузо не скроешь. Девица жила в Москве и почему-то считала себя замужней дамой. А потом сожитель ее, немец какой-то, погиб. От чего, не знаю. Она домой вернулась – а тут папаша…
– Его осудили? – спросила я. – Этого… Степана – как его там?
– Степана Павловича? Нет, не успели. Он умер от апоплексического удара. Но гадость успел сделать. Дабы остальных дочерей от греха охранить, перевел все деньги за границу и завещал их законным внукам и правнукам. Именно – законным.
– Это чтобы тому несчастному младенцу не досталось?
– Ну да… – Варя улыбнулась. – Только не рассчитал он, что революция случится. Евфимия умерла то ли от тифа, то ли от голода. Наталья выжила и младенца воспитала. Только ни о каком законном браке, да чтоб с венчанием, в ту пору речи не шло.
– Так денежки и пропали… – констатировала я.
– А знаете, – продолжила Варя, – я ведь очень много нашла еще про сами столики. Про вышивки. Думаю выставку сделать на эту тему. Вам интересно?
– Очень, – совершенно искренне ответила я. – С вами вообще очень интересно разговаривать. Вы столько знаете!
– Читаю много, – улыбнулась Варя, – заняться-то больше нечем. – Она сделала паузу. – У меня будет к вам просьба, Катя. Мне хотелось бы заполучить фотографию того столика, что ваша знакомая приобрела. Он теперь отреставрирован, красивый стал. Вы не попросите ее об этом?
– Конечно, – кивнула я. – Только вот о находке они не станут распространяться…
Попив чаю, мы решили прогуляться.
– Нынешнее лето прохладное, – сказала Варвара, – машин мало. А когда жара, все приезжают к воде. Тут не протолкнешься.
Против обыкновения мы не поднялись на мой любимый косогор, а медленно шли вдоль берега. Воды видно не было: ее скрывали остатки старинного парка. Я пересказывала Варваре содержание прочитанных за день статей.
– Мне не кажется, что половая принадлежность определяется наличием или отсутствием пениса. Нет на свете просто мужчин и просто женщин, есть некий отрезок, довольно длинный. На его полюсах – абсолютная женственность и абсолютная мужественность.
– Только на практике такое редко встречается. А если и встречается, то выглядит не слишком привлекательно, – заметила я.
– Вот именно. Все мы сдвинуты туда-сюда в ту или иную сторону от этой прямой… Все мы немножко андрогины, тем более что совсем недавно в нашей стране женщины ворочали шпалы… таскали ведра с цементом на стройках. Как мужики.
Я невольно вспомнила, с какой насмешкой Анна Федоровна повторяла на уроках «была бы верная супруга и добродетельная мать». Этот идеал был объявлен ею жалким и смешным. Нет, не ею, Белинским. Нам в пример ставили революционерок, стахановок… словом, кого угодно, только не женщин.
– Вот и убиенная Анастасия, как выяснилось, боролась за эмансипацию, – напомнила я.
– А в чем она была не права? Почему женщина – это обязательно курица у домашнего очага? Во все века существовали женщины, считавшие себя мужчинами. Они одевались как мужчины, вели себя как мужчины. Такой была шведская королева Христина, Аврора Дюдеван даже псевдоним себе взяла мужской – Жорж Санд. Но я не могу согласиться с их образом мыслей: фактически они переходили на сторону противника.
Увидев во мне единомышленника, Варвара Федоровна продолжила с неожиданной страстностью:
– Ну ведь они думали о своем поле то же, что и мужики: курица у очага. А это неправильно. Взять ту же Брунгильду. Ее ведь никто в мужики не записывает. Помните, как она обращалась с женихами? Она искала того, кто окажется сильнее ее. А с теми, кто был слабее, обходилась без всякого почтения. Гюнтера скрутила и к потолочной балке подвесила. Чтоб охолонул.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
