признана за СССР только в семидесятых годах, после Хельсинкских соглашений.
Приехав в Советск, немецкий Тильзит, мы долго искали воинскую часть, которая была указана нам в предписании, но нам никто ничего не объяснял (одеты мы были по гражданке). Встретили патруль, предъявили документы, и оказалось, что мы совсем рядом.
В части, куда мы прибыли, должны были быть двухмесячные сборы двухгодичников23. В штабе сборов каждый получил назначение на должность в конкретную часть Прибалтийского военного округа. Меня назначали на должность помощника начальника штаба отдельного сапёрно-мостового батальона. Сидеть в штабе я не хотел и в штабе сборов поменялся на должность командира понтонного взвода, в том же батальоне, и позже иногда жалел об этом. Начальник военной кафедры обещал мне, как отличнику, хорошую должность и слово сдержал.
На сборах было полторы тысячи человек со всех территорий европейской части СССР, в том числе из Прибалтики. Всех одели в полушерстяную офицерскую форму, полевая фуражка, плащ-накидка, яловые24 сапоги, байковые25 портянки, полевая кожаная сумка, ремень с портупеей26. Всё обмундирование подбиралось по росту и полноте. Все коротко постриглись, друг друга не узнавали. Хорошая форма преображает человека.
Командовал курсами полковник Аринцев, из штаба округа. Всех распределили по взводам и ротам, у каждого подразделения свой командир. Размещались в бывших немецких казармах бывшего танкового училища. Комнаты на шесть или на восемь человек, койки одноярусные, полы паркетные, в широких коридорах и в подсобных помещениях — нескользкий рубчатый кафель. Наряды, уборка, натирание полов и т. д. — дело солдат срочной службы. Распорядок дня: в 7 утра подъём, 8–9 — завтрак, с 13 до 15 перерыв на обед, с 15 до 18 занятия. Денежное довольствие 120 руб. за должность командира взвода. Питаться можно как и где хочешь. Офицерская столовая — на втором этаже большого здания. Над входом через известь можно прочитать надпись на немецком языке: «Русские не пройдут».
Столовая имела большой обеденный зал. За занавеской — дверь в буфет, где была возможность в обед выпить водки, но не более двухсот грамм, купить сигареты, папиросы и прочее. Туда часто заходили офицеры. Обслуживали официантки. В кассе выбираешь блюда, платишь, садишься за стол, и всё приносят и уносят. Хороший обед стоил не больше рубля.
В городе столовых не было, только рестораны. Я знал пять штук. В каждом ресторане своё фирменное блюдо, как правило, угорь27, приготовленный по своему рецепту. Гражданских в городе было мало. В части 52440, где я служил, из девяти лейтенантов семь двухгодичники. На сборах были и те, кто после института успел поработать на производстве один-два года. Это было следствием сокращения военных училищ и в целом армии. Политика Хрущёва привела к таким перекосам, даже авиацию сокращали.
В октябре стало холодать. На сборах всех стали одевать в шинели. Сукно офицерское, но сшиты были заранее. Подгоняли в швейной мастерской при части, все выглядели хорошо. Я, имея подростковый опыт носить шинель, не взял ни одной28. Капитан, который отвечал за вещевое довольствие, замучился со мной (я весил тогда 67 кг): то спина узкая, то складки на груди. Внезапно назначили строевой смотр. Все в шинелях, а я на заднем фланге в плащ-накидке. Начальник сборов увидел меня без шинели и приказал в течение двух дней обеспечить меня шинелью и доложить об исполнении. Капитан повёл меня на вещевой склад. Сукна для младшего офицерского состава нет в наличии. Вынужден дать сукно для старшего состава. Со своим старшиной отправил меня в гарнизонную мастерскую. Сняли мерку, и через два дня я щеголял в отличной шинели, один изо всех в такой шинели. Через два года, когда увольнялся, мою шинель разыграли в лотерею.
Занятия проходили в классах или в полевых условиях. Особенно подробными были теоретические и практические занятия по минно-взрывному делу. Большинству лейтенантов предстояло учить этому солдат. В ходе занятий мы имели возможность оставлять разные виды взрывателей у себя. Все они были не боевые, а имитационные. При срабатывании происходил громкий хлопок. Травмы не получишь, но глаза лучше беречь. Пошла мода ставить ловушки друг другу. Минировали подушки, матрасы, тумбочки, сапоги, полевые сумки. Взрыватели для этих целей лучше всего нажимного и натяжного действия, от батарейки. Взрыватели под спички, зажигалки и т. п. были на строгом учёте. Приходя в казарму после отлучки, надо было всё проверять на наличие сюрпризов.
Советск находится недалеко от места добычи янтаря открытым способом. В посёлок Янтарный ходил автобус. Литовцы с курсов знали все ходы и выходы и подбили человек пятнадцать поехать за янтарём. Территория карьера охранялась, но они знали отвалы отработанной породы. Там искали янтарь, и некоторые привезли по половине солдатского вещмешка. Необработанный янтарь выглядит серым, лёгким куском породы. Чтобы заглянуть в него, надо отполировать хотя бы одну грань. Поголовно тёрли о шинели куски янтаря. Я тёр о хлястик солдатской шинели. Все искали насекомых. Мой земляк Сабаев дал мне три куска размером с куриное яйцо. Он ездил за янтарём сам. Куда подевались мои куски, не помню.
В конце ноября получил назначение в воинскую часть 52440 — отдельный сапёрно-мостовой батальон — на должность командира берегового взвода 2-й понтонной роты. Батальон входил в состав 10-й Московской ударной армии, расквартированной в Калининграде. Командир части — подполковник Лычковский, участник Великой Отечественной войны, командир роты — капитан Махров, командиры 1-го и 2-го взводов — лейтенанты Шиповских и Коробов, выпускники военных училищ, заместитель командира роты по технической части — старший лейтенант Джакупов, заместитель командира батальона по тех. части — майор Смагин, начальник штаба Чипак. Остальных по фамилии плохо помню. Часть находилась между городом Советск и городом Неман (Рогнит) на территории бывшей немецкой разведшколы, на высоком берегу реки Неман. К реке примыкала широкая пойма, до русла три километра. Она весной затоплялась половодьем. На пойме было несколько озёр, соединённых искусственными протоками. Сохранились остатки моста, отличные заливные луга, но недоступные для транспорта. Рядом с нашей частью стоял зенитный полк и спецсвязь с огромными, высокими антеннами. Их казармы были полностью под землёй, мы их только иногда слышали. У них была своя подъездная дорога, вся территория в колючке, в пýтанке и в «егозе» — это особо опасная колючая проволока. А в пýтанку попала нога — не освободишься. Наш гарнизон огорожен забором, есть контрольно-пропускной пункт с круглосуточным нарядом, а кругом колхозные сады (сажали немцы) и лес. На территории гарнизона около двадцати коттеджей в два этажа с подвалом на два входа, две больших казармы, столовая на два
