меня это, все равно, не будет стоить ничего. Мне без разницы, где жить. У меня теперь нет никого.
— У тебя есть я. А обязательства меня не пугают. Мне хочется прожить с тобой всю мою жизнь и немного больше.
— Ты торопишься.
— Звездочка, я тебя люблю.
Глава 12
Астрид Эрден Стат
Идея изменить гормональную терапию уже не казалась мне гениальной. Есть хотелось зверски. Постоянно. Думать о чем-то, кроме еды было очень сложно. Зато за неполный месяц удалось набрать десять килограмм. У меня появилась грудь и исчезла болезненная бледность. Стало легче ходить. Я больше не падала без сил, сделав пару десятков шагов.
Отношения с Каи шли, как бы это не звучало странно, некоторым фоном к моей новой жизни. Я все еще находилась в смятении от того, что привычное одиночество исчезло, а парень стал занимать огромную часть моего личного пространства. Рушились щиты, которыми было так легко отгораживаться от мира. Стирались границы.
Но было ли это любовью? Каи настаивал, что это любовь и есть. А я не находила характерных признаков данного состояния.
Критическое восприятие было при мне. Эйфория отсутствовала. Я не думала краснеть и бледнеть. Про потерю аппетита и говорить нечего, но в данном случае сработал сторонний фактор.
Страданий, также, не ощущалось. Хотя, должны же быть. Где страх потери? Где ревность? Я с его бывшей за одним столом сидела, и хоть бы что в душе шевельнулось. Ну, кроме любопытства. Только это же совсем не то. Где «Мучительное томление», обещанное любовными романами? Где ночи без сна и слезы без причины?
Романтичного и экзальтированного «Мы» вместо «Я» и «он» не случилось. Не произошло эмоционального слияния с потерей себя. Моя личность, мои планы и интересы остались при мне. Желания полностью и без остатка раствориться в другом человеке отсутствовало.
Мы вместе обедали, гуляли по вечерам, переписывались перед сном по смарткомму. Через два месяца после нашего знакомства, мне сложно было представить свою жизнь без него. Но выходило это как-то естественно и буднично. Как нечто само собой разумеющееся. Ощущение правильности происходящего и спокойствие, которое меня накрывало теплым коконом, когда Каи находился рядом примиряло меня с возмутительным несоответствием моей любви общепризнанному канону.
Хотя, наверное, тут сказывалось отсутствие у меня друзей или семьи, готовых щедрой рукой принести в твою жизнь уйму проблем, сомнений и боли.
Вот у моего зеленоглазого иштарца этого оказалось в достатке. Его семья со мной принципиально не разговаривала. Они даже делали вид, будто бы меня нет, нарочито это подчёркивая. Я так поняла, в желании оскорбить. Мне было смешно, а Каи эти эскапады доводили до белого каления.
Ему родня устраивала ежедневные скандалы. Данная тактика навязывания своей воли окружающим виделась мне довольно сомнительной. Даже не с точки зрения морали. Идея агрессивного подавления, попыток сломить человека, втаптывая в грязь то, что ему дорого, как минимум, неэффективна. Она провоцирует закономерный протест и резкое отторжение. Каи, разозлившись, почти перестал появляться дома и разговаривать с родителями. Их дикое, авторитарное поведение фактически натолкнуло его на простую мысль: если в семье, которую я не выбирал, а получил по праву рождения, мне отказывают в элементарном уважении, мной нагло манипулируют и не стесняются использовать все виды эмоционального насилия, может пора создать свою семью, где этого кошмара не будет? Осознание того, что твои отношения, не важно с кем: родителями, братьями, сестрами, коллегами или друзьями, деструктивны и токсичны, у психически здорового человека приводит к желанию эти отношения прекратить.
— Мне надоело быть "хорошим" и послушным, — сказал он мне после очередного светопреставления с привлечением дополнительных сил в виде двух бабушек, одного деда и тети, устроенного его родителями. — Я честно старался соответствовать образу того идеального сына, который будет достоин их любви. Мне девятнадцать. И сколько я себя помню, это была погоня за недостижимым воплощением их желаний, но у меня даже приблизиться к нему не удалось. Всю мою жизнь я чувствовал вину за то, что не могу быть достаточно хорошим, достойным их любви. Я был готов сделать все, чтобы заслужить, даже не одобрение, а отсутствие разочарования в их глазах. Когда безразличие — уже само по себе награда. Но пока я старался соответствовать их ожиданиям, забывая о собственных стремлениях и интересах, моя жизнь мне не принадлежала. Они ей владели и распоряжались, проживая ее за меня. Мотивируя это заботой, стремлением сделать меня лучше. И я верил, ведь они желают мне добра. Да, и, действительно, кто мне скажет правду? Кто еще так точно укажет на ошибки и недостатки? Ведь они знают меня каким я должен быть. Мне это все осточертело. И либо они научатся уважать мой выбор, либо им придется учиться жить без меня.
Его друзья вели себя не столь агрессивно. Но их тихое неприятие буквально витало в воздухе. И я, если честно, не представляла, что с этим делать.
У меня совершенно не получалось вписаться в их компанию. Нет, роль бесплатного репетитора за мной милостиво оставили. Но на этом все. Непреодолимые противоречия неизменно оставляли меня на другом берегу, отсекая даже крошечный шанс по-настоящему поладить с ними.
Мне чужды их слишком оптимистичные и беззубые шутки. И, скорее, раздражают бесконечные "забавные" истории, смысл которых в их пересказывании. Юмор ради юмора. А то, что было смешно мне, их либо пугало, либо они поняли меньше половины слов.
Каи старался объяснить, люди общаются просто, без цели, но эта мысль в моей голове укладываться не желала. И, как по мне, такое времяпровождения совершенно бессмысленно.
Вчера он потащил меня посмотреть фильм с друзьями. Там собралась довольно шумная компания из парней и девчонок. Хорошо, что я планшет с собой взяла. Иначе бы умерла от скуки.
Космические ужастики про жутких инопланетян, всё-таки, не мое. Главные герои полные идиоты. Жуткие монстры не такие и жуткие. Эти горе-киноделы всего лишь взяли рентген кошки. Убрали уши и хвост. Пририсовали челюсть, которая не то, что укусить кого-то открываться не должна. Добавили капающую с этого «жуткого монстра» зеленую слизь. Причем, последняя вырабатывалась организмом данного представителя полуразумной жизни далекого космоса в каких-то неадекватных количествах. Да он сдох бы еще
