чтоб было с чем бросаться на танки,
Не ермолки надо шить, а ушанки.
Охраняемы мы силой завета,
И далась тогда нам перепись эта.
Беготня нам лишь добавит печали -
Думал так ленивый военачальник
И разумный, как потом оказалось,
Когда перепись, увы, состоялась.
Под ружьё аж миллион триста тысяч
Всех мужей тогда сумели исчислить.
Пятьсот тысяч Иудеев одних лишь,
И других колен евреев не лишних
Восемьсот аж тысяч там насчитали,
Что добавило начальству печали -
Где найти Давиду столько тулупов?
Понял царь, что поступил крайне глупо.
Знать зачем ему всё надо столь точно,
Лезть туда, где высших сил полномочья?
Планы строить вопреки воле Божьей
Никакой Госплан стране не поможет.
От прозренья даже сердце заныло.
Божье слово самодержца добило.
А пришло оно к пророку-провидцу,
При Давиде что служил прозорливцем,
Обличителем любого порока.
Неслучайно Гадом звали пророка.
Наказания различных трёх видов
Он принёс от Иеговы Давиду
Да такие, что — не то что ругаться,
А убить бы того Гада за гадство.
Предложил Давиду: «Бог, мол, сказал мне -
Сам себе, царь, ты назначь наказанье:
Быть ли голоду в стране семь лет кряду
Иль летать тебе болванкой снаряда,
Убегать от неприятеля, драпать,
И скрываться от врага целый квартал.
Если бегать с вещмешком царю сложно,
То другое наказанье возможно –
В продолжение трёх дней и не дольше
По Израилю пройдёт вопль истошный,
Язва будет всех косить моровая,
Сорняками люд с земли вырывая.
А тебе царь пребывать в карантине,
Бог с довольствия дом царский не снимет.
Рассуди же царь, что выбрать решишь ты.
Что ответить мне тому, кто всех выше -
Голод, бегство или мор поголовный?
За тобою, царь, последнее слово».
И сказал Давид провидцу: «Мне очень
Тяжело, балласт моих полномочий
Не могу я скинуть, чтобы свободно
Налегке бежать, не те уже годы,
Несолидно убегать мне вприпрыжку
И прощение просить за одышку -
Дескать, недруги, уж вы как хотите,
Но так быстро вы меня не гоните.
Пусть впаду я в руки Господа ныне,
Милосердный Бог меня не отринет,
В Божьей власти я в любой ипостаси.
Лишь бы в руки человечьи не впасть мне».
Из трёх зол Давид зло меньшее выбрал -
Много мор тогда народа повыбил.
На жаре во время жатвы пшеницы
Не снопы валились в поле, а жницы…
Интересная здесь маслом картина,
Мрёт народ, а царь сидит в карантине,
Препараты в себя разные тычет…
Полегло тогда аж семьдесят тысяч.
Вот такая Божья жатва случилась
В наказание за точные числа,
Что задумал царь узнать — к вещей славе
Скольких смог бы под ружьё он поставить.
А Давид всё продолжал лицемерить,
За себя, мол, сам ответить намерен.
Говорил: «Когда народу я пастырь,
По моей вине все беды творятся,
Согрешил я беззаконно, постыло.
Так за что страдают овцы простые?
Пусть, Господь, твоя рука обратится
На меня, на дом отца. Прекратится
Пусть падёж всех прихожан, как овечек…»
Что тут скажешь — благородно, конечно,
Да назад всё не вернёшь, эка жалость,
Наказанье ведь уже состоялось.
После драки толку нет петушиться,
Не ходил бы ты Давид в реваншисты.
Гад пожаловал к Давиду под вечер,
Но не ратовать пришёл за овечек,
А конкретно — чтобы жертвенник Бога
Был поставлен — у жрецов с этим строго.
И тогда Бог перестанет сердиться,
Поражение в стране прекратится.
Только жертвенник, чтоб Господа славить
На гумне у Орна надо поставить.
Фермер, собственник гумна, там где надо
Жечь скотину, был приятелем Гада,
И на всякий непредвиденный случай,
Как вести себя с царём, был обучен.
Царь Давид к нему приходит на стрелку,
Заключить чтоб на недвижимость сделку
И купить себе гумно со всем скарбом.
А тот фермер отдаёт царю даром
Свой надел, гумно и упряжь с волами,
С ними пса, что всех пришедших облаял.
Говорит жене: «Замолкни, дурёха,
Без гумна что пользы нам с Кабысдоха?
И другие паевые гектары
Пусть берут царя наместники даром.
Как ушей своих, не видеть нам жита,
Сельхозбанк не выдаёт нам кредиты
И от вольного рисует проценты…»
С добротой такою беспрецедентной
Царь Давид столкнулся явно впервые,
Что гектары отдают паевые
Не браткам, не в результате наезда,
Без угрозы всю семью перерезать.
И сказал на это царь изумлённый:
«Вижу я, что ты, как фермер, зелёный.
Забираю я гумно, с ним гектары,
Но не даром, не за фук, не на шару.
Покупаю я волов, упряжь, дровни.
На участке мы поставим жаровню.
Жертва с дымом вознесётся к Стожарам.
Но прознав, что всё досталось нам даром,
Отвернётся наш Господь от ягнёнка,
А тем паче от вола иль телёнка».
И купил Давид гумно за наличность,
Серебра отсыпал Орну прилично.
Обошёлся тот потом без кредитов,
И процентов, что страшнее бандитов.
Бог с евреями сменил гнев на милость,
Пораженье в их среде прекратилось.
Как сошли с народа трупные пятна,
Стал опять Давид на ощупь приятным
И пушистым без следов от лишая…
Про Давида Книгу Царств завершаю
Я Вторую. Мне простит жрец писавший,
Что я лишь наполовину из наших.
Лучше всех мне — ни в какие ворота,
А с элиты меня просто воротит.
По одной такой причине из многих
От Давида я уже не в восторге,
Впрочем, как и от героев всех прочих…
Без святейших я пишу полномочий,
И за взгляд свой, через чур человечий,
На Писанье лишь пред Богом отвечу.
